Они шли молча, не произнося ни слова.
Лолита каким-то шестым чувством догадывалась, что разговор будет не простой и не начинала его первой, ожидая инициативы от Степана. А Кравцов шел молча, то ли собираясь с духом, то ли вообще не ведая, с чего начать.
— Я взял с собой бутерброды и колу… Думал, будет хороший день, и мы пообедаем где-нибудь в парке, — наконец-то произнес он, и Лолита, невольно улыбнулась — нерешительность, с какой мужчины затевают с женщинами серьезные разговоры, всегда ее веселила.
— Да, погода и впрямь — не очень… Дождь так неожиданно начался, хорошо, хоть синоптиков послушалась… Но если ты хотел пообедать со мной, почему ты не поехал ко мне? Или мы могли бы встретиться в каком-нибудь кафе? — она взглянула на Степана, и Кравцов отчетливо прочитал в ее глазах призыв к смелости и решительности: «Ну, давай, выкладывай, что ты придумал? Ведь не бутерброды под дождем ты меня звал есть!»
Степан Николаевич окончательно расстроился, засмущался и решительно выпалил:
— Я много думал о том, что мы с тобой должны сделать…
— Сделать?
— Мне нужно оставить Светлану. В этом нет никакого сомнения… Так будет лучше для всех, честное слово…
Такого поворота событий девушка не предполагала, а потому продолжала идти молча, не зная даже поначалу, как реагировать и нужно ли реагировать вообще.
— Я не могу так продолжать! — Кравцов решительно взмахнул рукой и остановился, повернувшись к Лолите. — То, что произошло в Таллинне… То, как я себя вел… У меня никогда раньше и не появлялось подобных чувств. Я никогда не испытывал такого…
Лолита молчала, опустив глаза, и Кравцов разом сник, достал сигареты и закурил, и когда через несколько мгновений заговорил, голос его снова был уверенным и спокойным:
— Мне нужно упорядочить все. Я знаю, Макару будет трудно — ты ему нравишься…
— Он меня любит.
Степана поразила холодность ее голоса. На секунду он совсем растерялся, но попытался совладать с собой.
— Да, я это знаю… Но он молод еще… Переживет.
— Он твой сын, — девушка как будто впечатывала слова в хлипкую систему его рассуждений, разрушая ее и не оставляя от его проектов камня на камне. — Он тебя возненавидит.
— Ну, какое-то время будет ненавидеть…
— Ты потеряешь его. Ты готов потерять собственного сына? — Она была безжалостной. — И ты готов потерять ту жизнь, что у тебя со Светланой Васильевной?
Кравцов молчал, помолчала некоторое время и Лолита, а когда продолжила, интонации ее стали мягче:
— Эта твоя жизнь — хорошая жизнь, Степан. То, что ты говоришь, — неразумно, поверь…
— Ну, почему ты в этом так уверена?!