«Ты прелесть. Меня не обманут эти синяки, царапины и ссадины, я прекрасно вижу, как ты хороша. Я и сейчас мог бы по памяти написать твой портрет…» Миша склонился к девчонке и легко-легко, чтобы не побеспокоить, символически, поцеловал ее в распухшие губы. Потом еще, чуть крепче. То ли она совсем не чувствовала боли, то ли ей действительно было приятно внимание Миши, но она, не просыпаясь, несмело ответила. Или Мише это показалось? Он снова встал и оглядел девчонку с ног до головы. И понял, как портят картину дурацкие эти трусы с прокладкой. Ломают, разбивают линию.
Миша сам был словно завороженный. Нет, он понимал, что творит, более того, каждое движение старательно разъяснял себе – зачем и почему именно так. Но вздумай кто-то остановить Мишу или хотя бы попробовать отговорить – его убили бы.
Миша раздел девушку. Запахло кровью. Пришлось стиснуть челюсти. Не надо кусаться. Совершенно ни к чему. Катю, например, не кусали. И он не будет. Он просто сделает для бедной девочки все, что в его силах. И самым уважительным для нее образом.
Бесшумно скинув одежду, он лег на девушку, точнее, встал над ней на колени и локти – так ловко, что кровать не скрипнула. Закрыл глаза, чтобы не замечать ими синяков, царапин и ссадин – и ночному зрению приказал не видеть этого. Девушка под Мишей слегка шевельнулась, и только. Он и правда был друг, она доверяла ему. Миша обрадовался и ласково, нежно, осторожно принялся целовать ее маленькие, восхитительно круглые грудки. Поднялся выше – о-о, какая нежная длинная шея, – добрался до губ. Девушка опять едва заметно ответила на его поцелуй. И, кажется, чуть-чуть раздвинула ноги. Миша помог ей коленом, она не сопротивлялась, и тогда он всем весом опустился на нее, подмял под себя, почувствовал, какая она чудесно упругая и юная. Закинул ей руки за голову, чтобы грудь еще чуточку приподнялась. Открыл глаза, взглянул, задохнулся от восторга.
Легонько куснул. Просто так. Для удовольствия.
Когда он вошел в нее, грубо и резко, она почти очнулась. И что-то вроде бы простонала – это Миша и ночным своим видением схватил, и почувствовал по движению губ, в которые впивался. «Нет» или «не надо» она хотела сказать. От непонимания. Все-таки в последний момент она передумала доверять Мише. А потом даже попыталась, сдвигая ноги, вытолкнуть его из себя. И вообще – оттолкнуть. Может, ей казалось, будто это кошмар. А может, и нет. В любом случае Миша, грубо истязавший ее тело – уже рвущееся из-под него, но такое беспомощное перед нечеловеческой силой ночного, – лучше девушки знал, что именно ей нужно.