Его звали Горемысл. Тучный, невысокий коренной варяг из родовитых бодричей, он стоял перед Радмиром и смотрел на парня свысока. Рядом с разодетым в богатые одежды почтенным мужем стояла парочка слуг, облаченных в менее дорогие, но тоже вполне приличные наряды. Оба сопровождающих варяга были вооружены короткими мечами, кроме того у них на поясах висели дорогие кинжалы. У самого Горемысла на поясе висела длинная кривая сабля, изготовленная восточными мастерами, ножны и рукоять которой были отделаны драгоценными камнями и оторочены золотой насечкой.
«Не оружие, а украшенье бабское, – подумал Радмир, бросив взгляд на саблю окрикнувшего его варяга. – Как с таким воевать-то? Разве что враги от блеска тех каменьев зрение потеряют».
На шее престарелого красавца висела золотая цепь толщиной с большой палец, которую он то и дело теребил своей левой рукой. Правую грозный воин держал на рукояти своей драгоценной сабли. Радмиру Горемысл был немного знаком. Он не раз видел его при дворе юного княжича, и по словам более старых вояк, вроде Сбывоя, сей почтенный муж был когда-то неплохим воином. Но с годами этот богатырь отяжелел, обленился и чаще вел светские мудреные беседы да торговлю, пополнявшую его богатства и приумножавшую владения, полученные им еще от самого Рюрика.
Радмир отвесил собеседнику почтительный поклон.
– Чем обязан, боярин, что за дело у тебя ко мне?
– Да вот спросить тебя хочу, что ты тут, возле этих хором, крутишься? Какие у тебя тут дела могут быть?
– Не серчай, почтенный господин, дела те не мои, а княжьи. А делиться теми заботами, которые меня сюда привели, мне не велено. Кому надобно – о том поведаю, а тебе не могу.
Радмиру сразу не понравился этот напыщенный боярин, своим поведением и манерой общения напоминавший ненавистного Страбу.
– Совсем гридь княжья от рук отбилась. Не чтит мужей уважаемых да почтенных. Вот я возьму, да и княжичу нашему пожалуюсь, что грубишь ты да старшим почтения не кажешь.
– Воля твоя, боярин, жалуйся, только я тебе все одно ничего не скажу. Ты хоть и муж важный да знатный, а мне все равно не указ. Мне князь наш – голова, командиры и вожаки наши дружинные, перед ними и ответ держать.
– Ты смотри, какой наглец, ну я тебе припомню, – взбешенный ответом парня Горемысл топнул ногой. – Попомнишь меня еще, точно все Игорю расскажу, смотри у меня, а здесь, возле хором Свенельдовых, я тебя чтобы больше не видел, а то…
Радмир не дослушал последних слов знатного варяга, потому что мгновение назад вскочил в седло и уже вовсю мчался доложить Сбывою, что не смог выполнить его волю.