Выскочивший навстречу из соседних кустов воин-разведчик прервал размышления своего командира.
– Есть деревня, сотник, отыскали, – появившийся перед Радмиром словно из-под земли Варун весь светился от радости. – Большая деревня, под сотню домов. Печи топятся, народец снует туда-сюда, не ждут нас, бабы орут да мясцо жарится, ух, будет нам сегодня потеха.
– Не о харчах да бабах думай, а о врагах наших, есть там вои аль нет? – грозно прикрикнул Радмир на своего старого товарища, с которым давно уж сражался плечом к плечу еще с самого начала похода по славянским землям. – Учуял, как мясцо да каша варятся, да о деле позабыл, позабыл, небось, зачем сюда пришли, кого ищем-то?
– Не забыл, сотник, не забыл, – ничуть не обидевшись на своего предводителя, продолжал, улыбаясь в усы, Варун. – Были б там вои, я б тебе сразу поведал о том, мирная деревенька, отдохнем, а то уж сил нет, как жрать да спать хочется, вторые сутки топаем, мочи нет.
Старый товарищ Варун, бывший под началом Радмира еще когда тот командовал десятком до смерти Горика, любил и уважал своего командира. Знал, что ворчит тот не со зла, а просто так, для важности. Шутка ли, князь ему – Радмиру – и людям его такое дело важное поручил: последних ворогов добыть, что покориться не желали, ни на что не глядя.
– Ну раз нет там врагов, пойдем глянем, что там за деревня, может, и вправду отдохнем да силушек наберемся, а там и снова в битву. Нельзя нам без победы к князю возвращаться, в этой войне уже давно пора конец отыскать, веди, гридь, показывай, чего отыскал, – и отряд двинулся вперед за своим командиром и по-прежнему ухмыляющимся во весь рот молодым варягом Варуном.
Народ сгоняли в центр села, слегка тыкая тупыми концами копий в спины. То там, то здесь какой-нибудь особо игривый дружинник шлепал визжащих и орущих баб и девок по упругим задам плоской стороной своего меча, чем вызывал приступы хохота у своих боевых товарищей. Но ни у самих жительниц поселения, ни у их соплеменников эти шутки смеха не вызывали. Люди тряслись от страха в ожидании решения своей участи.
– Давай, давай, толстозадая, шевелись, – гогоча, кашляя и сплевывая на землю поднятую толпой пыль прикрикивал кто-то из гридней, попутно поправляя съехавший набок шлем. – Пришли мы до вас, так извольте нашего слова слушаться.
Радмир с презрением смотрел на то, что происходило вокруг. Каждый раз, когда воины входили в захваченные поселения и издевались над жителями, он вспоминал хазарский набег, в эти минуты он отворачивался и терпел. Въехав в один из дворов верхом, он соскочил с коня и, отыскав брошенное кем-то впопыхах ведро, подошел к стоящему посреди двора колодцу. Набрав воды и убедившись, что конь не сильно распарен, поскольку почти все время шел пешком и без седока, Радмир поднес своему верному скакуну живительную влагу. Щелкун пил жадно, расплескивая воду, похрапывая и помахивая хвостом, словно дворовый пес. Напоив коня и привязав его к плетню, Радмир снял шлем и, зачерпнув из колодца следующее ведро воды, вылил его себе на голову. Холодная влага, пробравшись под кольчугу, стекала по всему телу до самых сапог. Только третье ведро он поднес ко рту, припал к нему и жадно начал пить.