Театр мистерий в Греции. Трагедия (Ливрага) - страница 50
Эсхил, ветеран великих битв, в совершенстве умеет описать обстановку и психологический настрой в осажденном городе. Он показывает, что произойдет с Фивами и его жителями, если в город войдет враг. Поэт разделяет хор на два полухория, чтобы можно было вести диалог, и тем самым мастерски усиливает ужасные образы и стенания. Эсхил использует еще одну деталь, для нас утратившую смысл: в его времена военачальники уже не посылали врагу проклятий, не похвалялись тем, что собирались совершить, не кричали перед воротами, наводя ужас на осажденных, так как развитие военного искусства привело к появлению огромных артиллерийских машин. Эти машины пробивали путь отрядам воинов, которые устремлялись в проломы и взбирались на разрушенные укрепления, уже не имея времени принимать эффектные позы. В лучшем случае они успевали прошептать имя бога или любимой… как делают, идя в бой, солдаты всех времен. Кажется, будто Эсхил хотел оставить нам скрытое послание: давайте вспомним, как, перечисляя атакующих, разведчик говорит Этеоклу, что у седьмых ворот стоит брат самого царя, и в бою они погибают оба, пронзая друг друга мечами, – так исполняется проклятие. Удивительно, что после этого все успокаивается, и битва прекращается как по волшебству. Семеро исчезают – затихающие Фивы спасены.
Почти все исследователи считают, что финальная сцена плача сестер погибших правителей – Антигоны и Исмены – и рассуждения о том, нужно ли воздавать погребальные почести телу Полиника, не принадлежат перу Эсхила, а являются, как полагает Мюррей, всего лишь поздней вставкой, добавленной из «Антигоны» Софокла.
Мы согласны с тем, что из трагедии «Семеро против Фив» можно почерпнуть массу сведений об атмосфере в осажденном городе и даже о представлениях и верованиях той эпохи (например, упоминание о том, что кованое железо для мечей – порождение огня, потому что оно возникает в огненном горниле кузницы, в отличие от некованого железа, которое считалось порождением земли). И нам кажется неслучайным, что Эсхил выбрал местом действия древний город Фивы (который неизбежно напоминал о египетских Фивах, полных загадок даже для греков той эпохи). Также неслучайно и то, что ворот семь, неслучайны эмблемы и надписи на щитах заговорщиков-предводителей и то, что седьмым был именно царь-захватчик, а противостоял ему только царь-защитник.
Эдип и Сфинкс
(из книги: Francesco Inghirami, Pitture di vasi Etruschi, vol. I–IV, 1852)
Этеокл и Полиник – это два человека? Или один человек и его отражение, что напоминает о двойственной природе каждого и о том, что только противостояние и сражение обеих частей ведет к их воссоединению в момент смерти личности? Возможно, финал действительно заимствован у Софокла, но и сам Эсхил вполне мог создать подобную концовку, впоследствии утерянную… Возникший вопрос: до́лжно ли, по обычаю, предавать земле одного из убитых, Полиника (человека, которого мы ни разу не видим живым и который напал на «Город семи врат»), и тот факт, что тела братьев уносят два полухория (вспомним, что полухория всего лишь искусственное разделение единого хора), – укрепляют нас в мысли, что перед нами искалеченные останки Семеричного человека* и его двойника, которые постоянно сражаются друг с другом, пока продолжается их телесная жизнь. Это излюбленная тема Малых мистерий, а именно их Эсхил главным образом и старался сделать доступными для народа с помощью художественных образов. Безмерно жаль, что это произведение и дополнения к нему дошли до нас с искажениями и полностью утрачена та часть, которая могла бы стать ключом ко всему: «Сфинкс*» – та, к кому пришел за советом слепой Эдип «с опухшими ногами», путник, терзаемый своим неведением, груда боли и стыда, одинокий и погруженный в себя.