1938 год.
23 февраля.
Среда.
День Рабоче-крестьянской
Красной армии
и флота.
20-я годовщина.
Ниже мелким шрифтом было напечатано: «Восход солнца в… заход в… продолжительность дня…» – и так далее. Соловьёв с удивлением перевел взгляд на папку – на ней значился год – 1946-й.
«Откуда же ты такой вылетел? Из тридцать восьмого!»
Он положил листок на стол, снова посмотрел на папку и медленно откинулся на спинку стула.
«Патрон»! Вот так так!»
Соловьёв почувствовал, что у него в груди что-то шевельнулось, что-то тяжёлое, ему стало трудно дышать, он удивился и подумал: «Ах, этот чёртов перелёт!» Его лоб и щёки покрыла холодная испарина, во вспотевшей ладони оказалась гильза с нитроглицерином; он положил таблетку под язык и начал её рассасывать; через несколько секунд по телу прошла горячая волна, она немного замутила голову и сошла; для верности он посидел ещё несколько минут, потом встал и вышел из кабинета. Медленно, давая возможность успокоиться сердцу, он пошёл в самый конец коридора, к лестничной площадке с большим окном и боковым лифтом, который он помнил и который почему-то, как ему казалось, никогда не работал. Через окно был виден кусочек синего утреннего Амура и в белёсой дымке – дальние сопки Хехцира.
«Патрон»! Не ожидал! – подумал он. – Александр Петрович! Барон фон Адельберг! Как же долго вы, Александр Петрович, пылились в архиве…»
Он постоял, подождал, пока успокоится сердце, и вернулся в кабинет.
За первыми ветхими страницами: «Опись документов» и «Постановление о заведении дела» – была подшита «Анкета»:
«Патрон
Фон Адельберг Александр Петрович, барон.
Год рождения – 1885-й.
Место рождения – г. Митава.
Происхождение – потомственный остзейский дворянин…»
Паровоз окутался дымом и паром, завыл тормозами и загремел сцепками; короткий, из нескольких вагонов, эшелон вздрогнул и остановился. На перроне, с винтовками наперевес, стояла плотная шеренга солдат чешского легиона.
– Что это может быть, Михаил Капитонович?
– Точно не знаю, Александр Петрович, но, судя по всему… прикажете выяснить?
– Нет, поручик, я сам. Распорядитесь по составу «В ружьё!».
С подножки вагона с красным крестом на борту соскочил офицер в полковничьих погонах русской императорской армии и, придерживая рукою саблю, быстрым шагом пошёл к группе стоявших у входа в здание заиндевелого деревянного вокзала чешских офицеров.
– Литерный эшелон Верховного! Почему остановили? – закричал он. – Кто старший?
Один из офицеров вышел к нему навстречу и взял под козырек.
– Поручик Ганка! – с лёгким акцентом представился он, потом потупился и тихим голосом добавил: – Приказ начальник 3-й чешский дивизия полковник Прхал, пане полковник! Вам приказ отдать паровоз и эшелон для конфискация под моя охрана и сдать оружие.