Разозлившись, я собирался высказаться по полной, но, вовремя вспомнив, что в помещении женщины, ограничился коротким «Вот дерьмо!».
– Оливер, она очень хорошая… – попыталась исправить впечатление Гвен.
– Извини, Гвен. Я знаю, что вы хотели как лучше, но… – не успел начать я, как Стив вернулся с жертвенным агнцем вечера.
Первым, что я увидел, были очки в тонкой оправе.
Потом белый жакет, который она как раз снимала.
Симпсон представил Джоанну Стайн, ординатора по педиатрии, свою однокурсницу, с которой они теперь работали в одной больнице.
Я даже не смог сначала разобрать, симпатичная она или нет. Кто-то предложил присесть и выпить, что мы и сделали.
Потом мы много говорили.
Постепенно я обратил внимание, что Джоанна Стайн является обладательницей не только круглых очков в тонкой оправе, но и довольно приятного тембра голоса. А мысли, излагаемые этим голосом, принадлежали человеку доброму и чуткому. Я порадовался, что в них нет упоминания моего «дела», и решил, что пока Симпсоны снимают только ее «показания».
– Жизнь – дерьмо, – подвел итог Стив Симпсон.
– За это надо выпить, – сказал я. И только тут понял, что они с Гвен просто сочувствовали Джоанне, обсуждая, как трудно быть ординатором.
– А как ты снимаешь стресс, Джо? – поинтересовался я. Черт, надеюсь, она не решит, что это намек.
– Иду в постель.
– ?
– Не могу ничего с собой поделать. Прихожу домой, падаю на диван и засыпаю часов на двадцать.
– Ох…
Опять пауза. Ну, кто примет мяч? Мы сидели молча целую вечность, пока Гвен Симпсон не позвала всех к столу.
Гвен, конечно, прекрасный человек, но, честно говоря, о ее кулинарных талантах нельзя сказать того же: она из тех, кто может перекипятить даже воду в чайнике. Этот ужин не стал исключением. Я бы даже рискнул предположить, что в тот день Гвен превзошла саму себя.
Но я не отказывался ни от одного блюда – лишь бы не говорить. В конце концов, вокруг были целых два врача – на случай, если бы моему желудку понадобилась экстренная помощь.
Ужин продолжался. Мы наелись так, что даже не смогли, поверите ли, добить пирог, запеченный до угольного хруста. И тут Джоанна Стайн обратилась ко мне:
– Оливер?
Благодаря опыту перекрестных допросов я среагировал мгновенно:
– Да?
– Ты любишь оперу?
Черт, вопрос с подвохом, подумал я, одновременно пытаясь понять, какой ответ она от меня хочет услышать. Предпочитает поговорить об операх типа «Богемы» или «Травиаты», где героиня в конце умирает? Собралась устроить мне катарсис? Да нет, не может же она быть настолько бестактной. Но, в любом случае, аудитория затихла в ожидании моего ответа.