– Марси – крепкая девушка, – ответил я, по-моему, имея в виду не только телосложение. – Она сможет петь хоть в самую пургу!
И тут она вошла, одетая в лыжный костюм, которые будут носить в Санкт-Морице[67] в этом году.
– Надеюсь, за завываниями ветра не будет слышно, как я не попадаю в ноты, – улыбнулась Марси.
– Это неважно, дорогая, – судя по всему, мама поняла ее буквально, – важен esprit.
Мама всегда готова вставить словечко на французском. Все-таки она целых два года проучилась в колледже Смит – и ей не стыдно было этим щеголять.
– Потрясающий наряд, Марси, – заметил отец. Уверен, он восхищался тем, что крой лыжного костюма не скрывал ее… аппетитных форм.
– Неплохо защищает от ветра, – ответила Марси.
– В это время года здесь бывает очень холодно, – добавила мама.
Да уж, некоторые могут прожить долгую и счастливую жизнь, не обсуждая вообще никаких тем, кроме погоды!
– Да, Оливер мне сказал об этом, – ответила Марси. Ее выдержка поражала – она переносила все эти светские беседы с удивительной легкостью, словно болтала с друзьями у костра.
В полвосьмого мы присоединились к сливкам общества Ипсвича, собравшимся в церкви, коих было порядка двух десятков. Самым старым в нашем хоре был Лайман Николс (выпускник Гарварда 1910 года), самой молодой – дочь моего одноклассника Стюарта, малютка по имени Эми Харрис, которой едва исполнилось пять лет.
Стюарт оказался единственным, на кого моя избранница не произвела впечатления. Да и с чего ему было думать о Марси? Он был вполне счастлив с маленькой Эми (взаимно) и со своей женой Сарой, которая осталась дома с десятимесячным Бенджамином.
Я вдруг почти физически ощутил, как быстро летит время, и мое сердце наполнилось грустью. У Стюарта был свой мини-фургон, так что мы поехали с ним. Всю дорогу я держал малышку Эми на коленях.
– Тебе очень повезло, Оливер, – сказал Стюарт.
– Знаю, – буркнул я.
Марси изображала зависть, как ей и подобало.
«Вести ангельской внемли…»
Репертуар был столь же затасканным, сколь и аудитория. Сливки местного общества наградили нас за выступление аплодисментами, вежливо подтрунивая над тем, как мы не попадаем в ноты. Детям же раздали печенье и по стаканчику молока.
Марси, как видно, понимала значение всего этого ритуала.
– Провинциальные нравы, Оливер, – заметила она.
К половине десятого мы сделали все полагающиеся визиты и, как того требовала традиция, завершили шествие в замке герцога – Довер-Хаусе.
«Ступайте, все верные, пойте, торжествуя…»
Я видел, как отец с матерью смотрят на нас из окна. К моему удивлению, они улыбались. Интересно, это из-за Марси? Или просто им, как и мне, пришлась по душе крошка Эми Харрис?