В нашем особняке угощение и напитки оказались куда лучше – не только дети получили положенное молоко, но и взрослые – стакан согревающего пунша. «Спаситель!» – возблагодарил Барретта-старшего престарелый Николс.
Выпив и закусив, все довольно быстро разбежались по домам.
Я основательно заправился пуншем.
Марси предпочла обезжиренный гоголь-моголь.
– Здесь так мило, Оливер, – сказала она и дотронулась до моей руки.
Думаю, это не укрылось от маминого взгляда. И, судя по всему, она осталась довольна. А вот лицо отца если что-то и выражало, то лишь легкую зависть.
Мы занялись украшением рождественской ели. Марси без умолку нахваливала красивые игрушки, что очень нравилось маме. Хрусталь, из которого была сделана звезда, показался ей знакомым.
– Как красиво, миссис Барретт. Выглядит, как чешский!
– Вы угадали, милочка. Моя мать купила его перед войной.
Затем мы распаковали свертки с самыми старыми елочными украшениями, среди которых были древности, сохранившиеся с таких времен, о которых, по-моему, моей семье помнить даже не стоит. Когда Марси вместе с мамой развешивала на ветки гирлянды из попкорна и сушеной клюквы, она тихонько заметила:
– Потребовался, наверное, адский труд, чтобы все это сделать.
Отец легко перехватил подачу:
– Моя жена только этим и занималась всю неделю.
– Ну что ты, – смутилась мама.
Наряжать елку не казалось столь увлекательным занятием, поэтому я расположился в кресле, потягивая пунш. И с каждой минутой убеждался: Марси совершенно очаровала родителей.
К половине двенадцатого ель была уже украшена, подарки разложены, а мой древний носок висел рядом с новым – но не менее древним – для моей гостьи.
Пришло время разойтись по комнатам. С маминого благословения мы поднялись наверх. На лестничной площадке все пожелали друг другу приятных сновидений.
– Спокойной ночи, Марси, – сказала мама.
– Спокойной ночи и большое спасибо, – эхом отозвалась та.
– Спокойной ночи, дорогой, – пожелала мама и поцеловала меня в щеку. Что, судя по всему, означало, что кандидатура Марси прошла одобрение.
Оливер Барретт Третий с супругой отбыли. Марси повернулась ко мне.
– Теперь я незаметно проберусь к тебе в комнату, – предложил я.
– Ты сумасшедший?
– Нет, просто я тебя хочу. Слушай, Марси, это все-таки Рождество!
– Подумай о своих родителях, – похоже, она на самом деле думала то, что произнесла вслух.
– Да спорим, что даже им этой ночью будет не до сна!
– Они женаты, – ответила Марси. И, торопливо поцеловав меня, испарилась.
Что за хрень?!
Я дотащился до своей древней комнаты. Которая превратилась в музей подростковой культуры: повсюду были развешаны постеры и фотографии футбольных команд, и все это в состоянии удивительной сохранности.