– Здравствуйте, Сергей Иванович, – вежливо сказал Захаров, немножко выждав.
Шестаков не ответил. Захаров поднял брови, и тут в кабинет втиснулась спохватившаяся наконец Людмила Петровна.
Раньше она при виде Гульшат немедленно принималась кудахтать комплименты. Теперь не знала, что сказать, и переводила взгляд с хозяина на – а на хозяйку ведь. И помалкивала, и не выпихивала обширным бюстом непрошеных гостей. Явно знала, что не гостей, что на хозяйку. Ничего удивительного. Секретарши да шофера всегда больше всех знают. Работа у них такая.
И еще знают, когда и что говорить.
Сейчас Людмила Петровна, похлопав голубыми веками, сказала неожиданное:
– Сергей Иванович, так кофе два нести или сколько?
– Почему два-то? – обрадовался Захаров, заулыбавшись, как он умел – так, что Гульшат снова стало страшно, а уж секретарша вторично поседела под благородным златом укладки.
Гульшат из дурацкого и неуместного сочувствия хотела объяснить, что два кофе – это потому, что она кофе не любит, и папкина секретарша это должна помнить, так что вместе с кофе принесет сладкий чай. Но тут Шестаков сильно моргнул, приподнял, тут же уронил обратно лежавшие на столе ладони и сипло сказал:
– Кофе.
– В смысле… Всем? То есть три или четыре?
Не помнит все-таки.
Захаров совсем заулыбался, но Шестаков успел первым – и действительно в разрекламированной манере:
– Какие четыре, почему не пять сразу? Мне и…
Он тягостно задумался, уставившись на кончик носа, зыркнул на Захарова и резко спросил:
– Так, а вы кто?
Гульшат хотела ответить громко и отчаянно, чтобы Шестаков посмотрел на нее и больше уже глаз не отводил, бледнея от ужаса. Но Захаров мягко, почти мяукая, объяснил:
– Законный владелец данного актива и его законный представитель. Вы позволите?
Он решительно шагнул вперед и показал Гульшат, чтобы она садилась за гостевой стол. Щербаков привстал, поморщился и плюхнулся обратно, точно ноги отсидел. Захаров повернулся к секретарше и сказал:
– Три кофе, Людмила Петровна. Гульшат Сабирзяновна, вы?..
Гульшат не ответила, глядя на Шестакова. А он на нее не глядел. Опять в стол уставился.
– Ну да, три кофе, поскорее, пожалуйста, – закончил Захаров и отпустил секретаршу движением левого мизинца.
Людмила Петровна качнула укладкой, как сосна, в которую вписался весенний кабан, но устояла и, стрельнув голубым в сторону застывшего вновь Шестакова, поспешно удалилась.
Шестаков не среагировал – так и пялился в стол застенчивым грибником. С хозяевами-то не такой смелый, подумала Гульшат, понимая, что торжествовать рано. Шестакова ушиб не их визит, а что-то другое. Может, его настоящие хозяева позвонили и сказали, что выдадут тринадцатую зарплату не изумрудами, а кровью мордовских девственниц. А может, модным московским наркотиком закинулся – под одеколон, например. Впрочем, одеколоном пахло все-таки не от Шестакова. От Шестакова не пахло ничем. А запах витал по кабинету собственными маршрутами – да и рассеялся почти. Или, скорее, стал привычным и незаметным.