Она входит, люди перед ней расступаются, и она видит Иосифа, лежащего в своих неизменных кальсонах с тесемками и бязевой рубахе на диване. Ей неловко, что он в таком виде перед чужими людьми, она ищет чем укрыть его, ничего подходящего нет, она снимает пальто, но он вдруг поворачивает к ней голову и, подняв руку, показывает указательным пальцем на потолок. Потолок вдруг разъезжается, и в дыру видна бесконечная, сумрачная от крон, пустынная аллея.
Руфина сказала, что после экзаменов уедет в Харьков к родственникам. Надежда обрадовалась:
— Там теперь моя сестра с мужем. Я дам адрес, Нюра очень добрая, очень, очень. Я мало знаю таких добрых людей, и гостеприимная, муж тоже душевный человек.
— Чем он занимается?
— Они переехали из Белоруссии, он председатель гэпэу Украины.
— Очень душевный, — усмехнулась Руфина. — От слова — душегуб что ли?
— Ну зачем ты так, ты его не знаешь, Стах действительно добрый человек, отличный семьянин.
— И слава Богу, что не знаю. Нет уж, Надя, спасибо, но, как говорила моя бабушка: «Знайся конь с конем, а вол с волом». Мудрость незамысловатая, но полезная. И ты не обижайся на меня, я стала очень резкой, это нехорошо, люде не виноваты в моем горе, а ты уж никак не виновата, и вообще… может другого случая не будет сказать: что ты удивительно светлая и настоящая, только слепая. Но слепые часто бывают добрыми. А за меня не беспокойся, ко мне приедет Борис.
— Какой Борис?
— Как какой? Иванцов.
Секундное ошеломление, и что-то похожее на ревность, какая-то тень: «Она права. Я действительно слепая».
Он нашел ее в библиотеке, где она сдавала учебники. Выглядел даже франтовато: начищенные мелом парусиновые ботинки на резиновом ходу, рубашка «апаш», холщевые белые брюки.
— Вот, увидел, решил попрощаться. Вы куда на лето?
— В Сочи.
— А я отвезу маму к родственникам в Симеиз, поживу среди караимов, мой дед — караим, а потом поеду в Харьков к Руфине, ей будет не так одиноко, Мартемьян Никитич тоже остановится по дороге в Ессентуки… — он замолчал, словно выжидая, что и она скажет что-нибудь вроде «и я собираюсь заехать». Она действительно решила по дороге на юга или обратно навестить Нюру, но какое это имело отношение к доценту кафедры математики! И кроме того очень хорошо запомнила «душегуба».
— Значит, увидимся в сентябре, — она протянула руку.
— Погодите, у меня кафедра только через час, посидим немного в сквере, поболтаем…
— Не могу, никак не получается.
— Как быстро вы загорели, вам очень идет, в сентябре приедете совсем бронзовой…
Она молчала.
— … да… ну что ж — прощайте!