На следующее утро ялик с пристани куда-то подевался. Хэмбоун, перевозчик, на веслах доставил меня на стоянку «Плясуньи» до восхода солнца. Ялик был причален к борту моей красавицы, а в кокпите возилась знакомая фигура.
– Привет, Чабби. – Я перепрыгнул на лодку. – Хозяйка из постели выставила?
В предрассветной полутьме палуба сияла чистотой, все металлические части надраены до блеска. Судя по всему, Чабби, любивший «Плясунью» не меньше моего, наводил порядок уже часа два.
– В общественный сортир превратили, – проворчал Чабби и с отвращением сплюнул за борт. – Надо же, засранцев притащил. Ни стыда, ни совести у людей.
Чабби сварил кофе, крепкий и забористый – так больше никто не умеет, – и мы устроились в кают-компании. Он хмуро уставился в кружку и дул на черную жидкость, от которой поднимался пар. Ему хотелось что-то сказать.
– Как там Анджело?
– Ублажает рауановских вдовушек, – проворчал он.
Для всех работоспособных молодых людей работы на острове не хватает, отчего многие по трехлетнему договору о найме уезжают на остров Рауано – там американская станция спутникового слежения и военно-морская база. На Святой Марии соломенными вдовами остаются не слишком строгие юные жены, тоскующие по любви и ласке.
– С понедельника день с ночью перепутал. Если дальше так пойдет, совсем этот Анджело свихнется. – Чабби шумно прихлебывал. Жена держала его на коротком поводке, и он не на шутку завидовал напарнику. – Как твои клиенты, Гарри?
– Хорошо платят.
– А вы не рыбу ловите. – Он посмотрел на меня. – Со скалы Кули-Пик видал – неподалеку от берега крутитесь.
– Так и есть, Чабби.
Он вновь принялся за кофе.
– Слушай, Гарри, ты поглядывай. Поосторожнее будь. Те двое – нехорошие люди. Про молодого не скажу, а те – точно плохие.
– Постараюсь, Чабби.
– Знаешь новую девушку из отеля? Мэрион зовут, временно к ним устроилась, на сезон. – Я кивнул: хорошенькая, стройная, длинноногая, лет девятнадцати, с блестящими черными волосами, веснушчатой кожей, бесстрашными глазами и озорной улыбкой. – Так вот, прошлой ночью видели ее с блондином, у которого лицо красное. – Мэрион, случалось, оказывала избранным гостям отеля услуги, не предусмотренные служебными обязанностями. На острове к таким делам относились как к должному.
– И что дальше? – осведомился я.
– Отделал он ее крепко. – Чабби отхлебнул кофе. – А после кучу денег отвалил, чтоб в полицию не заявляла.
Майк Гатри опротивел мне еще больше. Вот скотина! Мэрион, простодушная и наивная, воспринимала жизнь как ребенок – в ее любвеобилии не было ни корысти, ни греха. «Не пришлось бы его однажды прикончить», – снова пришла в голову мысль, и я не стал ее отгонять.