«Он все врет, – раздался ленивый голос сзади. – Никогда он ни в каких джунглях не бывал».
«Ну зачем ты все портишь», – протянул Петрищев, оборачиваясь. «Вы его не слушайте, – продолжал лысый долговязый господин, обладатель ленивого голоса. – Он как попал из России в Париж, так с тех пор только третьего дня и выехал». – «Позволь, Лужин, тебе представить», – со смехом начал Петрищев; но Лужин поспешно удалялся, вобрав голову в плечи и от скорой ходьбы странно виляя и вздрагивая.
«Отваливает, – удивленно сказал Петрищев и добавил раздумчиво: – В конце концов, я, может быть, принял его за другого».
Лужин, натыкаясь на людей и с плачущим звуком восклицая: «Пардон, пардон!», все натыкаясь на людей и стараясь не смотреть на их лица, искал жену и, когда внезапно увидел, схватил ее сзади за локоть, так что она, вздрогнув, обернулась; но сперва он ничего не мог сказать, слишком запыхался. «В чем дело?» – спросила она со страхом. «Уйдем, уйдем», – забормотал он, не отпуская ее локтя. «Успокойтесь, пожалуйста, Лужин, не надо так, – сказала она, слегка оттесняя его в сторону, чтобы не слышали посторонние. – Почему вы хотите уехать?» – «Там один человек, – проговорил Лужин, прерывисто дыша. – И такие неприятные разговоры». – «…которого вы прежде знали?» – спросила она тихо. «Да-да, – закивал Лужин. – Уедем. Я прошу».
Жмурясь, чтобы Петрищев не заметил его, он протиснулся в переднюю, стал шарить в карманах, отыскивая номер, нашел его, после нескольких огромных секунд переполоха и отчаяния; топтался на месте от нетерпения, пока гардеробщица, как сомнамбула, искала вещи… Он первым оделся и первым вышел, и жена быстро следовала за ним, запахивая на ходу кротовую шубу. Только в автомобиле Лужин задышал спокойно, и выражение растерянной хмурости сменилось виноватой полуулыбочкой. «Милому Лужину было неприятно», – сказала жена, гладя его по руке. «Школьный товарищ, подозрительный субъект», – пояснил Лужин. «Но теперь милому Лужину хорошо», – прошептала жена и поцеловала его мягкую руку. «Теперь все прошло», – сказал Лужин.
Но это было не совсем так. Что-то осталось, – загадка, заноза. По ночам он стал задумываться над тем, почему так жутка была эта встреча. Конечно, были всякие отдельные неприятности, – то, что Петрищев когда-то мучил его в школе, а теперь вспомнил косвенным образом некую растерзанную книжку, и то, что целый мир, полный экзотических соблазнов, оказался обманом хлыща, и уже нельзя было впредь доверять проспектам. Но не сама встреча была страшна, а что-то другое, – тайный смысл этой встречи, который следовало разгадать. Он стал по ночам напряженно думать, как, бывало, думал Шерлок над сигарным пеплом, – и постепенно ему стало казаться, что комбинация еще сложнее, чем он думал сперва, что встреча с Петрищевым только продолжение чего-то и что нужно искать глубже, вернуться назад, переиграть все ходы жизни от болезни до бала.