— Сударь, я ничего не знаю…
Рошфор сделал легкое движение, и остро отточенное лезвие чуть прорезало кожу, на которой выступили крупные капельки крови.
— Остановитесь, я все скажу! — в панике воскликнул пленный.
— Вот и прекрасно. Только извольте говорить потише. Кто вы такой? Ну? Или мне продолжать?
— Николя Бриссон, из Парижа… скромный печатник…
— Так-так-так… — сказал Рошфор. — Что-то такое припоминаю… Это не в вашем ли заведении, господин скромный печатник, мастерились кое-какие памфлеты, оскорбительные для церкви и ее служителей?
— Поверьте, я тут ни при чем! Мне просто хорошо платили…
— Ну да, примерно так мне и говорили, — кивнул Рошфор. — Но королевские законы не признают такие тонкости смягчающим обстоятельством, и вам стало жарковато в Париже, вы куда-то пропали… И вот где всплыли, оказывается, мэтр Бриссон, подручный изящной словесности… Помнится, вас приговорили заочно. А вы прекрасно проводите время в компании святых красоток…
— Нашли красоток! — фыркнул пленник, пытаясь улыбнуться с опаской. — Клянусь богом, тут не найдешь ни одной, способной прельстить даже утомленного долгим воздержанием мужчину. Стары и страшны, как смертный грех, все поголовно. Одна аббатиса еще ничего, но она предпочитает блудничать с какой-то красоткой из Парижа, которая в обмен на постельные услуги вертит ею, как хочет, распоряжается в монастыре, как у себя дома, постоянно проворачивает какие-то делишки… Вот и сейчас…
Он спохватился и умолк.
— Мэтр Бриссон, — сказал Рошфор бесстрастно, — у вас есть два пути. Если вы нам поможете, я о вас забуду навсегда. Если нет — мы прихватим в Париж и вас, а уж там вы до конца жизни будете обеспечены крышей над головой и кровом за счет казны. Хотя, должен сознаться, ни то, ни другое особой роскошью отличаться не будет… Итак? Вы не какой-то там разбойник, вы человек грамотный, причастный к высокой литературе, пусть и в качестве печатника, значит, должны обладать развитым воображением… Неужели вас привлекает Бастилия?
— Упаси господи! — с искренним ужасом воскликнул Бриссон.
— Тогда развязывайте язык.
— А вы… вы правда…
— Слово дворянина. Как зовут эту верную подругу аббатисы?
— Катарина.
— Опишите ее. — ей лет двадцать пять — двадцать шесть, темноволосая, глаза голубые, носик слегка вздернутый… Очень красивая…
— Обратите внимание, д'Артаньян, — сказал Рошфор глухо. — ее отчего-то привлекают только те имена, что начинаются на букву «К». Камилла, Констанция, Катарина… Впрочем, это неважно… Итак, она сейчас в монастыре?
— Да, сударь. Она приехала вчера ночью с тремя спутниками, все четверо были одеты мушкетерами короля… Их поместили на ночлег в западном крыле…