И еще:
Менухин был не из тех, кто неспешно ищет ответа на проторенных путях здравого смысла. Полный веры, он совершал прыжок в неведомое. Ребенком он мечтал, что если ему когда-нибудь удастся блестяще сыграть Баха в Сикстинской капелле, в мире больше не будет войн. Наверное, жизнь и мировая война убедили его, что все не так просто. И все же мир стал беднее, потеряв человека, который до конца жизни сохранил свою детскую мечту о мире без войн.
О том, как огромна потеря, писали все. “Индепендент” напечатала высказывание дирижера сэра Адриана Боулта, который назвал Менухина “величайшим из скрипачей”. По радио и телевидению шли передачи, посвященные его памяти, звучали его знаменитые записи. В некрологах, часто на целую полосу, особенно отмечалась удивительная широта его интересов, выходивших далеко за пределы музыки, неиссякаемая энергия, которую он вкладывал в свои проекты. И в самом деле: к концу жизни Менухин стал человеком поистине глобального масштаба, университеты и академии всех континентов избирали его своим почетным профессором. Он одинаково естественно чувствовал себя как в обществе королей и президентов, так и среди неимущих и угнетенных. Выступая на стороне молодости и новаторства, он был живым связующим звеном между ними и такими гигантами, как Энеску, Фуртвенглер, Тосканини, сэр Эдвард Элгар. Многие музыканты, его друзья говорили, что как скрипач и дирижер он поднялся над уровнем всего лишь исполнительства, музыка стала для него преобразующим искусством, которое развивает, освобождает, формирует и вдохновляет наши благороднейшие врожденные способности и стремления к свободе, счастью и красоте.
Он умер, как и следовало от него ожидать, начав еще один год своей жизни с сумасшедшим графиком концертов, в том числе сольных, лекций, обсуждений, встреч с политическими деятелями. Благодаря своей энергии ему удавалось скрыть, что он уже давно неважно себя чувствует, — его беспокоило сердце, но он никому не рассказывал о своих мучительных болях, и тем более любимой жене Диане, у которой тоже начало сдавать здоровье. Ему предстояло напряженнейшее турне — тринадцать концертов в течение восемнадцати дней, в том числе восемь ежедневных. Он выбрал время слетать домой, в Лондон, и повидать Диану. Но 9 марта, когда пришло время возвращаться в Германию, у него развилось воспаление легких. Он дышал с трудом; было видно, что он нечеловечески устал. В пятницу утром спешно созвали консилиум врачей, и стало очевидно, что положение очень серьезное. Он страдал от сильных болей в спине и в груди. Это был тяжелый сердечный приступ.