— Ты был опознан людьми Вогура по светлой бороде и волосам, которых не скрыть и ночью, как и ражую фигуру! Ты — вождь хускарлов, которые третьего дня грабили и палили ладьи и пригороды у пристани. Нынче, мне сказали, что и торговый корабль Ульфа — твоих рук дело, и ты хвалился перстнем одного из его людей! Наглый хищник, ты явился сюда, чтобы высмотреть еще добычи! — Глаза Венцлова горели. — Так вот она: ты будешь принесен в жертву славному Поревиту, грозному покровителю Озерного Града! Связать его! Я оправдаю надежду моего народа на твердую защиту!
— Окстись, князь! Дай оправдаться! — воскликнул, разгорячившись, Бор. — Так ты гостей встречаешь? Знаю, приняли меня, верно, за рыжего хускарла Вирре Бердекса — он да с ним сорок его молодцев в стальных шлемах встретились мне по пути на Йемсалу, да раздумали нападать, и мы разминулись мирно. Он шел на ваш берег.
— А, да ты и есть он самый! — вскричал князь, еще распаляясь. — Хватайте его, да меч заберите и вяжите!
— А так?! Добудь меч, как он моим предком был добыт! — выкрикнул озерный конунг, разметывая навалившихся сзади воинов.
— Не пожалеть бы тебе, князь, за горячность!
Выхваченный меч молнией сверкнул в его руке, сшибая древки тонких шурышкарских копий. Напролом он ринулся к выходу, разгоняя толпу; на пути его вырос Вогур с поднятым мечом, но блеснула сталь и с резким звяком меч сотника сломался, перерубленный у рукояти, и тот подался назад перед неудержимой силой князя. Прыжком Бор выскочил за ворота, и брошенные вслед ему копья просвистели мимо — и только одно или два разодрали плащ и рубаху.
На бегу он заметил, как ниже, на площади, его люди, точно затравленные медведи, отбиваются от насевших со всех сторон шурышкарцев.
— За Дингард! — взревел он луженой глоткой, с тыла раздавая могучие удары плашмя по головам и плечам нападавших и действуя пудовым своим кулачищем. Как снопы валились оглушенные, воя бежали взгретые.
— Древками бей, не колоть! — крикнул он своим дружинникам, подхватившим выроненные озерянами копья. — За мной! — И они, воспрянув, ринулись за ним малой горсткой, точно шлейф камней за движущейся скалой, сокрушавшей тех, кто преграждал выход из города.
Отбиваясь, они выбежали в незапертые ворота и сломя голову кинулись к пристани, чтобы опередить преследователей. Увидев товарищей, Гунн не растерялся, отдал команду, и когда подбежавшие начали прыгать в ладью, она была готова отчалить. Бор в горячке оглянувшись — не отстал ли кто, — сунул меч в ножны и рявкнул:
— Навались! — Ладья уметом отскочила от берега, выходя на стрежень широкой реки.