29 августа король достиг Брно. Проезд через Моравию, произвел на него сильное впечатление. «Что до страны — нет в мире ничего равного; земля лучше, чем на Украине. Все горы полны винограда, которым и персиками свои дома покрывают, — писал он Марысеньке. — Такая густота копен сена в поле, какой никто нигде не видел». В Брно короля торжественно принял имперский сановник граф Колловрат. Великолепный прием в его честь устроил в этом городе венгерский епископ Эстергома Дьёрдь Селепценьи. На следующий день королевский кортеж приехал в Диргофф. Когда они покинули этот город, над польской колонной появился огромный орел, который почти целый день кружил над королем. Войско приняло это за хороший знак и предзнаменование будущей победы. За Микуловом Собеский соединился с колонной гетмана Сенявского, который в соответствии с предписанием ждал монарха.
Благодаря стараниям местного населения, видевшего в поляках избавителей от страшной опасности, исходившей от турок, снабжение войск, когда они проходили через Силезию и Моравию, было очень хорошим, за исключением упомянутого уже Оломоуца. А вот имперские власти меньше заботились об этом, считая, что Собеский сам должен побеспокоиться о пропитании своей армии, потому что прибыл в Австрию в качестве союзника, а не гостя, которому содержание гарантировано хозяином.
31 августа под Холлабрунн в польский лагерь прибыл герцог Лотарингский. Недавние политические споры и личные оскорбления никак не повлияли на отношения между выдающимися полководцами. Собеский приветствовал герцога перед строем своих войск. Когда герцог Карл сошел с коня и пешком пошел к королю, тот сделал то же самое и, приблизившись, обнял герцога. Затем был дан обед для императорских гостей, на котором по своему обычаю Собеский щедро угощал австрийцев вином. Вначале герцог Карл пил только мозельское вино, разведенное водой, однако, разохотившись, пил одну рюмку за другой без воды. Уже хорошо захмелев, он неожиданно возжелал учиться польскому языку и все повторял за поляками не очень умело отдельные слова. В тот вечер никто из возвращавшихся в свой лагерь имперских офицеров не держался уверенно на ногах. «Не только наелись, но и попили, и хорошо», — написал потом король жене.
На следующий день в письме к Марысеньке он так охарактеризовал герцога Лотарингского: «Нос просто орлиный и даже как бы попугаистый. Довольно заметная оспа на лице… платье на нем серое, без всего; только пуговицы золотые (достаточно новые), шляпа без перьев, сапоги были желтыми два или три месяца назад, каблуки пробковые. Конь неплохой, седло старое; узда на коне простая, ремни плохие и старые… Разговор очень хороший, чего ни коснись. Скромный, немногословный и, кажется, человек очень благопристойный. Войну понимает очень хорошо и к ней готовится. Парик белый, гнусный — видно, вообще одежда его не заботит. Вот такой это человек, с чьей фантазией моя без труда согласуется, и достоин он значительно лучшей судьбы». Фактически изгнанный властолюбивым Людовиком XIV из своего наследственного герцогства, имперский главнокомандующий не принадлежал к числу самых богатых людей.