— Сколько слов… — протянул он, — почему же ты такая упрямая?
Он протянул руку и позвонил в маленький колокольчик, который оставил прислужник. Через пару минут парень заглянул в дверь.
— Принести что-то еще, госпожа? — спросил он.
Лавьер поманил его пальцем, откинулся на спинку стула, глядя прислужнику в глаза. Тот сделал два шага и упал на колени, закричал от невыносимой боли, что взорвалась внутри него. Одним движением, не задумываясь, Оникс вскочила и оттолкнула парня, заслонила собой, встав на линии взгляда аида.
Нутро обожгло болью столь сильной, что она ослепла и оглохла, утратила все чувства и ориентиры в этом мире. Не осталось ничего, кроме испепеляющей муки, смертельной агонии! Это был настоящий архар…
Оникс не сразу осознала, что лежит на руках аида, который сидит на полу.
— Пошел вон, — бросил он пришедшему в себя прислужнику и тот, шатаясь, вскочил и выбежал, не понимая, что произошло.
Оникс открыла глаза, в которых все еще плескалась боль, и Лавьер сжал зубы.
— Уйди, пожалуйста… — прошептала она.
Он прижал ее крепче, провел рукой по светлым волосам, с удивлением ощущая внутри себя… что? Лавьер не понимал. Странное чувство. Он сам не понял, почему бросился к ней, когда она закричала и упала, когда все ее тело выгнулась от взгляда темноты.
— Ты должна слушаться, раяна, — тихо сказал он, снова и снова проводя ладонью по ее волосам. Порой ему казалось, что он чувствует гладкость ее волос даже сквозь перчатку. Оникс лежала на его руках и смотрела в лицо мужчины. В ее глазах он видел отвращение.
И не понимал, почему ему больно. Может, раяна тоже обладает даром тьмы? Способна взглядом причинять боль?
Как странно.
Упоительно пах лори.
Потом аид встал, поднял Оникс на руки и отнес в кровать. И ушел. Утром они уехали.
Прислужница гостиного дома, что пришла перестилать постель в комнату одного из сумеречных псов, уже около часа сидела, забыв про уборку, и рассматривала дивные шелковые одежды, что остались в комнате. Голубое платье, достойное принцессы, чулочки…Только жаль, что легкая нижняя сорочка оказалась разорвана, сверху донизу.
* * *
Следующие несколько дней как-то стерлись из памяти Оникс. Когда-то ей казалось, что путешествовать — это здорово. Оказалось, это весьма утомительно, одинаковые пейзажи, гостиные дома и постоялые дворы. Уходящее время. Каждый день, каждое пройденное лошадью лье, приближало Оникс к смерти.
Она не знала, что делать, не знала как сбежать, и чувствовала, что с каждым часом все больше погружается в пучину паники. Глаза псов не отпускали ее ни на минуту, следили за каждым ее шагом. Они пугали ее. При ней мужчины почти не разговаривали. На привалах она уходила в лес, каждый раз пробуя на прочность свой аркан, и каждый раз с тоской убеждаясь, прочный. Смертельно прочный.