Досконально разобравшись в сути вопроса и обсудив его с иеромонахом Тихоном, также представлявшим в комиссии Московскую патриархию, отец Сергий подготовил пространный доклад, в котором очень четко излагал свою позицию.
Не было никакого сомнения, что доклад будет воспринят с пониманием и интересом, однако же заслушать его не получилось.
Когда приглашенные и члены комиссии рассаживались по местам, отец Сергий неотрывно смотрел на Гофмана, как будто пытался вспомнить, где и когда с ним встречался. Постепенно обычное кроткое выражение исчезло с лица священника, скулы заострились, глаза сузились, а губы зашевелились, словно произнося беззвучную молитву.
Стоило Карлу Иммануиловичу откашляться и произнести первые слова, как отец Сергий решительно поднялся и произнес голосом грозным и страшным:
— И здесь ты явился нам?! Изыди, первый зверь!
В зале заседаний стало так тихо, что можно было расслышать жужжание носящейся у окна мухи и тиканье настенных часов в соседнем кабинете. Ребе Шмулевич, всю ночь проведший в дороге, ухватился двумя руками за челюсть, чтобы предотвратить предательски-громкий зевок, а представлявший мусульманскую общину Ходжи Талгат Ибрагимов замер с поднесенной к губам чашкой чая.
Так они и стояли друг напротив друга — отец Сергий с горящим взором и Гофман, спокойный и невозмутимый.
— Говорю тебе, изыди! — снова возопил священник.
— Вы меня ни с кем не путаете? — хладнокровно поинтересовался Карл Иммануилович.
Только сейчас все присутствующие оправились от изумления. Иеромонах Тихон ухватил отца Сергия за рукав, желая усадить на место, и при этом громким шепотом призывая прийти в себя и не позорить Церковь, прочие же принялись успокаивать Гофмана, который, впрочем, вовсе не казался оскорбленным. Исключение составлял ребе Шмулевич — справившись с зевотой, он с тонкой улыбкой наблюдал за происходящим.
Но Отец Сергий не желал успокаиваться. Вырвав рукав из цепких пальцев собрата, он троекратно перекрестился и в третий раз призвал Гофмана покинуть заседание:
— Святым крестом заклинаю тебя: изыди!
— Извините, любезнейший, — сухо сказал Карл Иммануилович, — но я не понимаю, почему должен уходить. Не вижу причин.
Иеромонах Тихон поднялся и попытался, как мог, разрядить ситуацию:
— Мы приносим глубочайшие извинения вам, Карл Иммануилович, и всем присутствующим. Отец Сергий почувствовал себя плохо, мы вынуждены покинуть заседание!
Но возмутитель спокойствия отец Сергий сердито заявил:
— Я чувствую себя очень хорошо. Я не потерял рассудок и прекрасно понимаю, что говорю!
Иеромонах Тихон растерянно развел руками и опустился на место.