Он подхватил со стола свиток и протянул Гофману.
— Это — настоящий египетский папирус. Возраст — почти две тысячи лет. Выглядит — как новый, но нет, возраст подтвержден, он хранился в условиях полной консервации в тайном захоронении возле Гизы. Умели же раньше делать вещи!
Гофман взял папирус, повертел в руках и бросил обратно на стол.
— И зачем все это?
— Вы все понимаете! — Колхозных погрозил пальцем. — Прекрасно понимаете! Я хочу, чтобы все было красиво. Подумайте, сейчас момент, который может изменить историю цивилизации!
— Простите, Виктор Петрович, все это время я пытаюсь следовать ходу вашей мысли, но никак не успеваю.
Колхозных прижал руки к груди и наклонился к Гофману. В этот момент олигарх был похож на собаку, умильным взглядом выпрашивающую кусочек колбаски.
— Карл Иммануилович!
— Так! — в голосе Гофмана зазвучали нотки раздражения. — Уважаемый Виктор Петрович, раз вы уверили себя в столь безумном предположении, то переубеждать не виду смысла. Однако же я попытаюсь объясниться при помощи понятных вам аргументов. Допустим, я тот, за кого вы меня принимаете, то есть дьявол.
Колхозных просиял, словно услышал нечто радостное. Он хотел что-то сказать, но Гофман остановил его.
— Не спешите, Виктор Петрович! Я сказал: «допустим», а это вовсе не означает признания. Скажем так, давайте разыграем сценку: я — дьявол, вы — грешник, предлагающий душу. Устроит?
— Разумеется, — вскричал Колхозных с энтузиазмом, — как вам будет удобнее! Вы хотите испытать меня?
— Хорошо, пусть будет «испытать», — терпеливо сказал советник, — итак, вы собираетесь заключить сделку?
— Да, просто мечтаю об этом!
— В таком случае, вы, наверное, хотите что-то потребовать взамен?
— Конечно, — утвердительно кивнул Колхозных, — это же бизнес.
— И что же?
Для олигарха, сознательно решившего встать на путь абсолютного зла, наступил момент истины. Лоб его покрылся испариной, лицо побагровело, а правый глаз начал подергиваться.
— Чего я хочу? — медленно и зловеще спросил он. — Конечно же, власти!
— Уточните, пожалуйста: какую власть вы имеете в виду? Термин слишком общий. Я знаю, из литературы, разумеется, что просьбы к дьяволу необходимо максимально конкретизировать. Иначе возможны проблемы.
Колхозных криво усмехнулся.
— Я — человек вменяемый и не буду требовать власти над миром. Хотя бы потому, что до меня этого не дали никому. Да и манией величия не страдаю. Поэтому меня вполне устроит Россия. Безразлично название — президент, император, владыка, главное — абсолютность и непререкаемость! И величие тьмы затмит солнце!