Виктор Сергеевич подкатил столик к креслу, широким жестом пригласил Наташу садиться и сказал торжественно-комичным голосом:
— Прошу вас, сударыня!
Наташа уселась, подождала, пока Загорский нальет кофе из блестящего кофейника, взяла из сахарницы щипчиками кусочек сахара, размешала, с наслаждением сделала глоток и зажмурилась от удовольствия. Все это время Виктор Сергеевич с улыбкой наблюдал за ней.
— Нравится?
— Очень! — призналась Наташа.
Она допила кофе, поставила чашку и откинулась на спинку, устав сидеть церемонно-прямо.
— Вот сыры, — пододвинул тарелку Загорский.
Наташа отрицательно покачала головой.
— Тогда ветчина. Тебе нужно подкрепиться.
— Нет, спасибо.
— Наташенька, я настойчивый. Тебе необходимо поесть.
— Нет, — сказала Наташа, и это прозвучало неожиданно резко.
— Ну, как знаешь, — беззаботно отозвался Виктор Сергеевич и принялся за сыр, с шумом запивая горячим кофе, которое щедро разбавил молоком.
Наташа смотрела на него так внимательно, что Виктор Сергеевич почувствовал себя неуютно, но не подал виду, продолжая, как ни в чем не бывало завтракать.
— Виктор Сергеевич, Можно вопрос?
Загорский кивнул с набитым ртом.
— Не обидитесь?
Он решительно замотал головой, изо всех сил показывая, что не обидится.
— Поймите меня правильно…
Виктор Сергеевич, наконец, проглотил кусок сыра и остановил ее:
— Во-первых, Виктор. Или Витя, Витюша — ну как тебе больше нравится. Во-вторых — не «вы», а «ты». И, в-третьих, я не могу на тебя обижаться. Потому что очень люблю. Вот так.
— Хорошо, — нетерпеливо сказала Наташа, никак не прореагировав на признание в любви, — вы… ты говорил, что с Рудаковым все будет в порядке. Это правда?
Наташины слова неприятно удивили Загорского. Упоминание о Рудакове казалось не просто неуместным, а даже неприличным… Как если бы он сам стал вдруг говорить о Римме, или, не дай Бог, Анечке.
— Это правда.
Он хотел наклониться и взять Наташу за руку, но она сидела далеко, словно специально отстранившись.
— Наташа, я обещал, что все будет прекрасно. Больше мне нечего сказать.
— Когда его освободят?
— Ну… я не могу точно…
— И все же? — настаивала Наташа.
Виктор Сергеевич испугался. Разговор был настолько неожиданным и неприятным, что он не знал как себя вести.
— Наташенька, понимаешь… — начал он, чувствуя, как фальшиво звучит его голос, но в этот момент спасительно зазвонил лежащий на столе мобильный телефон.
Загорский взял трубку, несколько минут молча слушал, потом отключился, став вдруг задумчивым, и медленно положил телефон в карман халата. Встал, подошел к буфету, налил полстакана виски и залпом выпил.