Когда Добрый-Пролёткин спустился на улицу, служебный «Форд Фокус» уже ждал у входа. Ехать пришлось недолго: от Старой площади по набережной до Садового кольца к симпатичному старинному особнячку с табличкой очень уважаемой финансовой корпорации.
Серьезные охранники в черных костюмах, по всей видимости, были предупреждены о визите, поэтому без разговоров распахнули перед советником тяжелую дверь и поручили заботам миловидной девушки, проводившей его на второй этаж в комнату с кожаными креслами и дубовой мебелью.
— Здравствуйте, господин Пролёткин!
Сенатор Макдауэлл говорил по-русски с сильным акцентом. Он вышел к советнику с самым радушным видом, как будто встретил старого друга.
Иван Степанович сердечно пожал сенатору руку.
— С вашего разрешения Добрый-Пролёткин. Приветствую вас! — ответил он с легким поклоном, подчеркивая слово «Добрый».
Сенатор изобразил на лице искреннее огорчение от досадной ошибки и пригласил Ивана Степановича садиться. Советник опустился в кресло, аккуратно поставив портфель у ног.
— Я рад, господин Добрый-Пролёткин, — сенатор сделал паузу, показывая, что на этот раз он исправился, — что вы согласились встретиться в неофициальной обстановке.
— А я весьма польщен приглашением, — немедленно ответил Иван Степанович.
Похоже, что Макдауэлл не знал слова «польщен», но по контексту угадал его значение.
— Ну, что вы, это я… польщен, — произнес он с выражением, как будто пробовал новое слово на вкус.
Советник молча ждал, и сенатор продолжил:
— Я хотел бы сразу перейти к делу. Не возражаете?
— Разумеется. Как у вас говорят: время — деньги!
— О! Вы с этим согласны?
— Отчасти. Если рассматривать в самом примитивном понимании. А, в общем, невозможно сравнивать сложное понятие времени с простым средством платежа.
Макдауэлл перестал улыбаться и очень серьезно посмотрел на собеседника.
— Чай, кофе, виски, сигара?
— Нет, спасибо, я предпочитаю не отвлекаться во врем серьезного разговора.
— Да, да, вы, правы, отвлекаться не стоит.
Сенатор подошел к барной стойке, открыл прозрачный шкафчик, красиво исполнивший механическую мелодию, достал бутылку минеральной воды, налил в бокал, вернулся и сел в кресло напротив Доброго-Пролёткина.
— Сердце пошаливает, — Макдауэлл кивнул на бокал, — я отказался от возбуждающих и горячительных напитков. Пора думать о вечном.
— О вечном думать следует всегда, — с едва уловимой усмешкой ответил Иван Степанович.
— Да, да… итак, начнем?
— Думать о вечном?
— К сожалению, нет. О самом актуальном.
— О насущном, значит… С удовольствием.
Сенатор сделал глоток минералки и поудобнее устроился в кресле.