— Вот, зараза! Ты еще и кровопийца! — и инстинктивно сунула палец в рот.
Вот тут ее и накрыло! Как об стену размазало! Обрушился водоворот эмоций, закрутило отголосками чьих-то чувств и, разрывая сознание, потянули в разные стороны чьи-то воспоминания. В глазах потемнело, весь воздух, словно вышибло из груди и, уже падая на ослабевших ногах на пол, услышала чей-то рык: Перестань сейчас же!!! Хватит!!!
Сквозь плотную вязкую массу, в которую превратилось окружающее пространство, с трудом пробивались отдельные звуки, то низкие — гудящие, как ток в проводах, то высокие — визгливые, будто гвоздем по стеклу. Они смешались в жуткую какофонию, из которой спустя время удалось вычленить встревоженный мужской голос:
— Слушай меня! Чувствуй меня! Не отворачивайся, не уходи! Ты чувствуешь? Я рядом! — он был очень настойчив. Голос был то чуть ближе, то словно из далекого тоннеля. Напрягаться и вслушиваться не хотелось. Хотелось отмахнуться от него, как от назойливой мухи и постараться расслабиться, чтобы не так болела голова.
— Твою мать…!!! Я СКАЗАЛ НЕ УХОДИ!!! Держись за меня! — взорвался голос в голове. От неожиданности, Надина даже села и открыла глаза. Мир слегка качался, но все находилось на своих местах, за исключением самой девушки, которая лежала рядом с кроватью на полу.
— Мать моя, женщина… — простонала она, — а ты мою мать не трогай… Ты… Кто ты такой вообще? Рон?
Все звуки в голове медленно стихали, как море после шторма, и организм вел себя соответственно, напоминая о пережитом легкой тошнотой.
— Прости,…за мать… — омыло ее волной чужого облегчения.
Это были очень странные чувства… Как мягкая шаль укутывает плечи прохладным вечером… Как теплые лучи летнего солнца заглядывают в лицо… Так легко и уютно было купаться в чужих эмоциях. Из ниоткуда пришло чувство надежности и защищенности. И Надин сама потянулась следом, открывая себя навстречу… И вдруг все пропало. Как стена встала между ними.
— Тебе нельзя, опять сорвешься. И уже можешь не вернуться! — пояснил все тот же голос в голове, но уже без влекущего чувственного ореола.
— И, слава богу, что не буду чувствовать ничего, — подумала Надина, — А то завлекают тут всякие сирены… голосом… А я девушка нынче одинокая, могу не утерпеть!
— Да я, в принципе, непротив. Я тоже ничем не занят! — не только почувствовала, но и явно услышала, как тот усмехнулся, — Осталось выяснить, где ты?
Надина аж воздухом поперхнулась:
— Я не поняла! Ты и слышишь меня? И мысли читаешь, то есть тоже слышишь? И эмоции? А я? Где справедливость? И ты сказал или подумал, что мне нельзя тебя чувствовать, но я сейчас чувствую! Ты смеешься! Я это ясно слышу, то есть чувствую! Но вот сейчас даже слышу!