— А память чрезвычайно короткая, раз забыла, что у тебя хорошее зрение и очки не нужны?
— Это почему? — проницательность мальчишки начинала бесить.
— Ты поверх смотришь. И они все время сползают на нос — явно не твои. К тому же, у гувернанток не бывает таких рук. Складывается ощущение, что ты ползком пробиралась сюда!
— Не в бровь, а в глаз! — мрачно подумала Надина. — И откуда ты такой умный взялся?
И по повисшей тишине поняла, что сказала это вслух.
— А ты действительно не знаешь? — отбросив развязный тон, нормальным голосом уточнил Китан. Нахмурившись и став старше, уставился невидящим взглядом в окно. Молчание затянулось. О чем размышлял юноша, Надина не знала и тоже посмотрела в заинтересовавшее его окно.
Сквозь решетку доносился ровный гул океанских волн и резкие крики птиц. Горячий воздух шевелил занавески. Скрытые системы климатического контроля тут же охраждали его и делали максимально комфортным. Казалось, вокруг тишь да благодать. Но почему решетки на окнах?
— Я не поняла, решетки — чтобы никто не залез или чтобы ты не убежал? И почему тебя боятся? Кто ты такой? — решила в свою очередь порасспрашивать девушка.
— Ты действительно не знаешь! — уже утверждая, повторил Китан. В его голосе смешалась облегчение и надежда, сбросившие с него маску малолетнего хама. Под ней обнаружился рано повзрослевший юноша с крепко сжатыми губами и пронзительным взглядом темных глаз на строгом лице. Как она могла принять его за разгильдяя? Вот кто настоящий актер!
Придя к какому-то решению, он начал медленно расстегивать пуговицы на своей рубашке. При этом не сводил напряженного взгляда с опять запаниковавшей девушки.
— Да что с ним твориться!? — думала она. — Опять какие-то игры? — и на всякий случай, отошла на пару шагов.
А Китан расстегнулся полностью и распахнул полы рубашки.
У Надин вырвался возглас ужаса:
— О-оо! Изверги! Кто это сделал? — и со слезами обняла застывшего в шоке юношу. Не такую реакцию он ожидал. А она по-матерински гладила черноволосую макушку, роняя на обнаженную изувеченную грудь крупные соленые капли, не предполагая, что навсегда привязывает к себе его сердце.
С лица Китана исчезло жесткое выражение, сменившись неуверенностью и растерянностью. Робко приобняв Надин за плечи, испытал щемящую душу нежность в ответ на неведомую ранее ласку. В горле комком застряло слово из четырех букв, которое, думал, никогда не захочет сказать.
Осознав это, сглотнул и мягко высвободился:
— Не переживай, Надиллия! Не плачь, прошу! Это я сам…
— Но, как же, сам? — не поверила она. — Такое невозможно!