Мы побывали в недалеком будущем — на дне рождения нашей с Анабель дочери, а потом заглянули чуть дальше, посмотрев, как повзрослевший Натаниэль занимает трон Темного князя. Алир, с выбеленными сединой волосами, говорит о том, что сын оказался достойным своего отца, что-то про мир и спокойствие. И в этот момент Мира рядом со мной заметила: Цитадель не рухнула, и время после моего исчезновения не завязалось в морской узел.
Затем мы вернулись в прошлое, и я с удовольствием вспомнил, как пробирался на Землю подстраивать творцам пакости, когда мне совершенно нечем было заняться. Увидев, что экскурсия не производит должного эффекта, Мира вздохнула и решила отойти от намеченной программы.
Когда туман рассеялся в следующий раз, мы стояли в кабинете Алив, который я посетил не столь давно. Правда, «тетушку» узнал с некоторыми затруднениями. По кабинету металась молоденькая девчонка. Тощая, растрепанная, невзрачная. Растянутая белая майка висела на ней мешком, сильнее подчеркивая выпирающие ключицы, широкие плечи и плоскую, подростковую фигуру.
Стоп! Только не говорите, что это истинный облик Великого творца! О Тьма… И этого несуразного чуда боится вся вселенная? Я был настолько поражен увиденным, что не отследил момент, когда она перестала изображать из себя мечущегося в тесной клетке лисенка.
— Говоришь, глупости? — воскликнула Алив и, будто бы стесняясь, одернула майку.
На всякий случай я все-таки огляделся. Вдруг тот, к кому обращалась творец, прятался в углу и остался мной не замеченным? Однако, не считая нас, присутствующих при сем действии незримо, больше в комнате никого не наблюдалась. Боюсь, напрашивался однозначный вывод, но из вежливости я решил послушать, как «тетушка» спорит сама с собой:
— Многие из нас уже готовы уйти. Это слишком тяжело! Одну ошибку исправили, слуга Бездны упокоился в пустоте. Дальше что? Вселенная на части разваливается, а я могу только заключать пари и ставить подножки в надежде, что кто-нибудь упадет и его можно будет скинуть с игральной доски. На ча-сти! — раздельно повторила Алив. — А сколько еще таких слуг и экспериментов, с существованием которых мы вынуждены просто мириться? Тот же Габриэль со своей сестрицей: каждое их действие — парочка лишних трещин в ткани реальности. И конечно, это инфантильное чудовище не подозревает, почему я так мечтаю от него избавиться. Что? Это я единственное чудовище? Нарываешься…
Она замолчала, будто бы ожидала ответной реплики, теребя в руках крупный, на длинной цепочке медальон, совершенно нелепо смотрящийся на тонкой шее. И мне даже показалось, что, если хорошо прислушаться, — можно услышать чей-то тихий голос. Проблема была в том, что в этот момент я был занят тем, что уговаривал свою шевелюру не вставать дыбом от откровений творца. Все получалось как-то слишком просто и логично, предписывая мне немедленно кинуться в Хаос, избавив вселенную от своего убийственного присутствия.