— Батюшин говорил, что нам будут здесь помогать, — сказал Белкин.
— Это ты о чем? — не понял капитан.
— Почему бы не задержать отправление парохода? На день-два-три? Пока не найдем документы?
— Это уже международный скандал! — заявила Диана. — На пароходе хватает иностранцев, будут представители союзников.
— А власти заявят, что в море обнаружены мины. С той войны. Мол, нужно время для разведки и разминирования, — не сдавался Белкин.
Щепкин оценил предложение поручика, нашел его не самым плохим. Но все же доводить ситуацию до блокады не стоило.
— Это на крайний случай. Если уж совсем никакого результата не будет.
— Японцы могут уйти и на катере, а в нейтральных водах их встретят, — предположил Гоглидзе.
— Сибирская флотилия перекроет морскую границу, — возразил Белкин. — Не пропустят никого!
— Закрыть границу — это хорошо! И пароход остановить можно. Но главное — обнаружить документы! — капитан помолчал, потер запястья, словно перед спаррингом. — Какие будут предложения?
Пятидесятилетний консул Японии во Владивостоке Тоширо Такеда стоял у окна и смотрел на внутренний дворик здания консульства, где росли несколько деревьев и кустарников. Рядом с ним стоял помощник посла Идзуми.
— Документы похищены, условие «партнера» не выполнено, взрыва не было. Мы остались ни с чем, — консул помедлил, наблюдая за работой дворника, сгребавшего прелую траву с газона. — И у нас в запасе всего три дня. Как нам быть?
— Утрата документов — полностью моя вина, — глухо проговорил Идзуми. — Мы не смогли обеспечить надежную охрану во время пожара.
— Не стоит себя винить, Идзуми-сан. Вы выжили сами — это важнее.
— Но документы потеряны!
Консул покосился на собеседника, с сомнением в голосе сказал:
— А вас не насторожило содержание документов? Столь… неожиданные решения русских по отношению к союзнику, да еще во время мировой войны! Ведь эти шаги, будь они предприняты, противопоставят русскую империю Антанте. Не слишком ли велика цена предательства?
Идзуми кивнул.
— Сомнения были. В посольстве высказывались подобные мысли. Однако документы соответствуют подлинникам. Мы не можем просто отмахнуться от них.
— Вы подозреваете этого… художника?
— Возможно, он сотрудник русской контрразведки. Тогда понятно его пребывание здесь. Русские думают, что у нас есть и другие документы.
— Он работает в одиночку?
— Его помощники могут быть в поезде. — Идзуми отошел от окна, присел за стол, на котором стояли чайник, чашки, вазочки с сахаром, медом. — Однако Скорин может и не иметь отношения к контрразведке. Мы в меру сил наблюдали за ним, он действительно состоит в съемочной группе, рисует, у него роман с одной актрисой. Я думаю, его надо проверить.