– Господи, Господи! – поиграл желваками священник. – Жаль, нам в те края не надо, а то б… Показали б им – жертвы! Тебе лет-то сколь?
– Тринадцатую весну видал.
– Понятно, – усмехнулся Иван. – По-вашему – совсем уже взрослый. Жениться пора.
– Пора. – Парнишка улыбнулся с неожиданной грустью. – Девушку только хорошую найти надо, да-а. Только вот… сирота я, из рода моего никого не осталось… посватать некому! Да и не нужен я никому… безродный.
Маюни вздохнул, опустив густые ресницы, и снова скривил губы, взглянув на казаков исподлобья:
– Так я пойду, можно?
– А что, есть куда идти? – усмехнулся Иван. – Да и сможешь ли?
– В лес пойду, да-а, там барсучий жир – целебный.
– Не замерзнешь? Все ж зима скоро.
– Так я ж лесной житель! Вылечусь, мухоморов заварю – петь-плясать, веселиться буду!
– О как! – Приятели с хохотом переглянулись. – Мухоморов он накушается, ага! Так есть еще в лесу мухоморы?
– У меня сушеные припасены, да-а.
– Да-а, – со смехом передразнил атаман. – Без мухоморов, конечно, веселье никак, знамо дело.
Маюни тоже засмеялся, но грустно:
– Одному без мухоморов невесело, да-а.
– Думаю, одному и с мухоморами-то не очень… – Иван махнул рукой. – Ну, прощай, паря. А хочешь, так к нам приходи – проводником. Раз, говоришь, леса здешние знаешь.
– Я подумаю, да-а, – совсем по-взрослому отозвался отрок.
Да он и был взрослым, лишь только по годам – мальчонкой, но не по сути. Юный охотник, лесной житель, привыкший полагаться лишь на себя самого… да еще на богов и лесных духов.
– Странный он какой-то, – свернув за мечеть, покачал головой атаман. – Остяк, а волосы светлые… и глаза.
– Глаза у многих лесных народцев такие, – не преминул пояснить отец Амвросий. – А вот волосы светлые – только у остяков. Да и у тех встречаются редко.
– Сказал – тринадцатую весну встретил, – усмехнулся Иван. – А по виду – уж юн больно.
Священник поправил висевший на груди крест:
– Сам знаешь, друже, остяки да вогуличи все такие. Маленькие, щуплые, однако выносливые – ого-го! Вот и этот, язычник малый, такой. Ничо! Заживет на нем все как на собаке – живенько заживет.
Они уже обошли мечеть, как вдруг… прямо наперерез им выскочил Маюни – уже в оленьей рубахе с узорочьем.
– О! – улыбнулся атаман. – Решил все же в проводники податься?
Отрок покачал головой:
– Ничего еще не решил, да-а. Просто сказать хотел. Вы – хорошие люди…
– Э! – громко засмеялся Еремеев. – Знал бы ты…
– А я знаю – я чувствую. Мой дедушка не зря шаман был, да-а.
– Тьфу ты, Господи! – услыхав про шамана, перекрестился отец Амвросий. – Так ты только это хотел сказать?