«Желябов» стоял на линии Холмск-на-Сахалине — Углегорск — Николаевск-на-Амуре — Советская Гавань. Ну и в мелкие портпункты заглядывал между делом. Однажды в сильный туман — дело было в Татарском проливе, а локаторы в те годы на такие «корыта» не ставили, мало их, локаторов, было, — так вот, в сильный туман потеряли штурманы свое место. Доложить капитану вроде боязно, мнутся на мостике, а толку мало. Тут появляется Киселев, видит по карте, что точка по счислению липовая, а определиться никак нельзя: туман, ни берега, ни светил небесных в наличии нет. Ну ход, конечно, сбавили до самого-самого…
Киселев взглянул укоризненно на помощников, подошел к левому борту, посмотрел на воду, потом с правого заглянул вниз, понюхал ветер, пожевал губами, словно хотел что-то сказать, возвратился в рубку и молча ткнул пальцем в карту. К нему подскочил старпом, обвел палец карандашом и облегченно вздохнул: место судна было определено.
Конечно, для непосвященного звучит это как анекдот. И я, который стоял тогда за рулем, молодой матрос, салага, готовящийся через несколько лет стать штурманом, сам воспринял это как чудо. Позднее понял, что все дело в опыте. Киселев бороздил эти воды тридцать лет. Он по цвету воды мог прикинуть свое место, по запахам, доносящимся с берега…
С капитаном Сослани я встретился уже позднее, когда он командовал теплоходом «Абхазия». А сразу после войны ходил Сослани на дизель-электроходе «Москва» из Одессы в один из дальних заокеанских портов, держал пассажирскую линию.
В сорок восьмом году американские власти вдруг решили, что германские трофеи поделили неправильно и «Москву» надо отдать им как бывшее судно бывшего третьего рейха. Дизель-электроход стоял в Нью-Йоркском порту, вот на него и наложили арест.
Сослани знал, что спор этот мог затянуться надолго. Впрочем, существо спора его не касалось. Он получил капитанские полномочия от своего государства и должен был оберегать его интересы.
Поздно ночью «Москва» неожиданно оборвала швартовы у причала и без портовых буксиров, без лоцманов, без разрешения портовых властей ушла через Атлантический океан в родную Одессу.
Говорят, что несколько часов подряд шли бок о бок с «Москвой» катера береговой охраны, целили в нее пулеметы и матерились, конечно, по-английски, требуя остановиться. Но капитан Сослани в ответ на эти угрозы и ухом не повел.
Потом спор разрешили, и «Москва» плавает сейчас с советским флагом на кормовом штоке под всеми широтами. А не рискни Сослани — кто знает, как повернулось бы дело…
Наши мореходы всегда умели рисковать, но вместе с тем и с честью выходить из трудного положения. Разве не рисковал тот молодой штурман, потом известный всем, как Герой Советского Союза Константин Бадигин, который остался во главе небольшой команды зажатого во льдах ледокольного парохода «Седов» на три года бесконечного дрейфа в Северном Ледовитом океане? А капитан траулера Мурманского тралфлота, который в годы войны вступил в бой у мыса Святой Нос с немецкой подводной лодкой? А капитан Качарава, капитан легендарного «Сибирякова», первым открывшего огонь по фашистскому линкору-рейдеру?