А у меня не было ничего, не из чего было «возноситься». Странное дело, но я вовсе не роптал, хотя и думал иногда с прозрачной грустью о том, что эта примиренность моя со сложившимся положением противоестественна. Ведь мне обязательно надо стремиться к неразделенной власти, мне нужен собственный пароход, а не сомнительная должность приживала при блистательном герое, образцово-показательном капитане Рябове.
Сам Рябов ко мне благоволил. С ироническим любопытством пытался я объяснить причины этого расположения, оно вовсе не вписывалось в характер капитана «Лебедя», и только значительно позднее понял: я нужен был Рябову в качестве антипода, чтобы подчеркивать его капитанское совершенство. Решевский был образцом со знаком «минус», утверждал непоколебимый рябовский тезис: любой может стать неудачником, и только его, Рябова, минует горькая чаша сия.
Меня он изначально относил к этому отверженному племени. Странно другое. Я знал, что Рябов избегает общаться с неудачниками. Он вполне серьезно убеждал меня однажды, что способность подвергаться неудачам является заразной болезнью, и болезнь эта может передаваться от человека к человеку. Поэтому, дескать, от того, кто попал в беду, лучше держаться подальше. Особенно, если доподлинно знаешь, что человек этот обречен, помощь твоя ни к чему доброму не приведет, а некая эманация несчастья, которой доверху набит неудачник, только и ждет, чтобы переброситься на самого тебя.
Такая вот была жизненная установка у моего Рябова. Он и меня держал при себе, потому как был уверен: у него давно выработан иммунитет к несчастью. Про таких говорят: не пошел бы с ним в разведку. А я ходил с Рябовым на одном судне в море…
А море было кирпичного цвета.
Эти неестественные для расхожего представления об океане краски я видел впервые, и таким было море незадолго до катастрофы. Не подвержен я никаким суеверьям, но, право, усмотрел в этом некое знамение. Правда, интуиция ничего мне не подсказала, молчало хваленое капитанское наитие. Может быть, у меня и нет этого качества? Слишком невелик мой капитанский опыт… Да и на берегу ведь столько просидел… Но вот что удивительно. Предчувствие и Рябова подвело. Предыдущие дни капитан пребывал в радужном состоянии, относительном, конечно, Рябов не из тех людей, что позволяют чувствам обнажаться.
Это случилось в девятнадцать часов тридцать минут судового времени. Заканчивалась вахта старпома. Он отослал четвертого штурмана с рулевым на лед следить за тем, как забирают шланги воду. Спустился с ними и второй механик, веселый сочинитель разных баек, Коля Агапов. Вот не ведал небось парень, как зло «разыграет» его самого судьба.