Не обязательно, чтобы это был большой костер. Достаточно маленького огонька, может быть, света свечи; жажды механического чуда, вроде трамвая, или животного чуда, вроде пары теннисных туфель, скачущих кроликами по лужайкам с утра пораньше. Ищите маленькие любови и крошечные горести, находите их и заключайте в слова. Пробуйте их на вкус, дайте их попробовать листу бумаги. Когда вы в последний раз брали в руки томик стихов или находили время вечерком прочесть пару эссе? Вы хоть однажды читали выпуск «Гериатрии», официального бюллетеня Американского гериатрического общества, журнала, посвященного «изучению и клиническому исследованию старческих болезней и процессов, связанных со старением»? Вы читали или хотя бы видели журнал «What’s New», выпускаемый Лабораторией Эббота в Северном Чикаго и содержащий статьи, вроде «Применение тубокурарина при кесаревом сечении» или «Использование фенурона в лечении эпилепсии», и тут же — стихи Уильяма Карлоса Уильямса и Арчибальда Маклиша, рассказы Клифтона Федимана и Лео Ростена; в иллюстрациях Джона Грота, Эрона Борода, Уильяма Шарпа, Расселла Коулса? Абсурд? Может быть. Но идеи лежат повсюду, словно яблоки-паданцы, сгнивающие в траве, потому что не хватает прохожих с зорким глазом и вкусом к красоте, будь она хоть абсурдна, хоть пугающа, хоть благолепна.
Джерард Мэнли Хопкинс пишет так:
Славен наш Господь за то, что придумал
пятнистые вещи.
Чего стоят, например, небеса, бело-голубые
в облачную погоду, –
словно шкура волшебной коровы?
А розовые родинки на блестящей шкурке
форели, играющей над волной?
Осыпающийся белыми лепестками –
словно горящий костер искрами –
цветущий каштан. Крылья зяблика.
Сама земля — с высоты птичьего полета,
расчерченная плугом под пашни.
Все Им продумано до малейшей детали, –
до веснушки на твоем лице (а кто знает, как
появляются они? откуда?)
Все исчислимые вещи мира — неповторимые
и одинаковые. Странные.
Быстрые и медленные одновременно. Кислые
и сладкие. Яркие и тусклые.
… красота Его — в непостоянстве,
Слава Ему!
Томас Вулф глотал человечество и извергал лаву. Диккенс ежечасно обедал за новым столом. Мольер, вкусив мира, тянулся за скальпелем, так же делали Поуп и Шоу. Куда ни глянь, на просторах литературного космоса великие только и делают, что любят и ненавидят. В своих сочинениях вы отказались от этих вечных ценностей, считая их старомодными? Значит, вы сами лишили себя наслаждения. Наслаждения яростью и разочарованием, наслаждения любить и быть любимым, увлекаться и увлекать других в этот пляшущий маскарад, влекущий нас от колыбели до могилы. Жизнь коротка, страдания неизбывны, смерть неотвратима. Но почему бы, отправляясь в путь, не взять с собой два надутых свиных пузыря с надписями «Пыл» и «Упоение». Шагая с ними к могиле, я намерен еще надрать задницы парочке простофиль, потрепать по волосам хорошенькую девчонку и помахать мальчишке, взобравшемуся на ветку хурмы.