– А мой папа умеет говорить животом.
Каждое слово звучало для моих ушей как чудесная музыка, хотя внимание было рассеянным.
– А мама в больнице, – слова Бенни заставили меня вздрогнуть.
Я высунула нос из старой кроссовки и забралась к Бенни, сидевшему на незастеленной кровати.
– Мама упала в реку, повредила голову и не могла дышать. Она не утонула, но теперь у нее кома. Это как когда спят долго-долго и никак не просыпаются.
Я подсунула свою голову под ладонь Бенни. Так мы сидели с ним довольно долго.
– Папа говорит, что она проснется. Он обещал! Мы молимся за маму по ночам. И ходим ее навестить. Папа притворяется, что мама все слышит, и читает ей всякие штуки, – Бенни перекатился на спину. – Но она не может двигаться, даже пошевелиться не может!
Бенни поднял руку и начал играть со своими пальцами. Милыми, пухлыми, грязными маленькими детскими пальчиками.
– Мамочка много работала. Но все равно мы с ней катались на велосипедах. Бегали, играли в разные игры. Она много разговаривала со мной… Спагетти! – Бенни вдруг подскочил и скатился с кровати.
Я тоже почувствовала запах.
– Папа все время варит спагетти. Но они у него просто отличные.
Настроение Бенни снова изменилось. Теперь он стоял посреди своей разгромленной комнаты, глядя в пространство. Мальчик вырос за эти два месяца. Или это копна неподстриженных кудряшек заставляет его выглядеть выше? Но лицо… один взгляд на его лицо разбивал мне сердце. Бенни осунулся, личико стало не таким круглым, скулы теперь выступали заметнее, чем раньше. И эта его новая манера неожиданно замолкать. Сколько раз мне хотелось заткнуть пробкой этот маленький ротик, чтобы хоть на секунду остановить своего маленького сынишку, считавшего, что абсолютно всем, что ему приходит в голову, необходимо немедленно поделиться с родителями.
– Бенни, – произнесла я. – Бррраф!
– Пойдем кушать! – позвал Бенни, и мы побежали вниз по лестнице в кухню.
– Как насчет Гамбол?
– Хм… Гамбол, – послышался истерический смешок.
– Или… Фалафель?
Бенни выпустил молоко из ноздрей.
– Полегче! – Сэм протянул сынишке салфетку. – О, знаю! Она все время липнет к тебе. Давай назовем ее Велкро.
Снова приступ смеха.
– Или Липучка! – Бенни барабанил пятками по стулу.
А я сидела под столом, испытывая весьма противоречивые чувства. С одной стороны, приятно было быть центром внимания, к тому же время от времени Бенни ронял на пол кусочек хлеба, и это было куда вкуснее сухих собачьих крекеров. Но имена, которые они предлагали… Сэм еще ничего, а Бенни – вообще ужас. Иезавель, Карамба, Маффин, Бэлони. «Эй, посерьезней! – сказала бы я, если бы могла. – Я не хочу идти по жизни, откликаясь на кличку Волосатик».