— У вас… болит голова?
Амелию сковало невероятное напряжение, но уже иного рода. Она вдруг осознала, что находится в постели Саймона.
— Чуть-чуть.
Гренвилл встал.
— Вам не следовало входить сюда! — бросит он. — Что, черт возьми, вам тут понадобилось? Это мои личные комнаты!
— У вас снова был кошмар. Вы кричали, словно от боли! — воскликнула Амелия, трепеща всем телом.
Он вспыхнул:
— Мы оба прекрасно помним, что случилось в прошлый раз, когда у меня был дурной сон, а вы посмели вмешаться.
Амелия по-прежнему полулежала в центре его огромной кровати, боясь пошевелиться. Она пыталась не обращать внимания на то, как мокрая от пота рубашка облепляет его мускулистые грудь и плечи, как бриджи очерчивают контуры его крепких, сильных ног. В спальне, которую освещали лишь свечи на тумбочке, царил полумрак.
Амелия собралась было встать. Но рука Гренвилла тяжело опустилась у ее бедра, не давая ей возможности двигаться.
— Вам не следовало входить сюда.
Она медленно опустилась на подушки. И, немного помолчав, произнесла:
— Вы кричали во сне.
Все еще склоняясь над ней, Гренвилл сверкнул глазами:
— Я кричал?
Его ресницы вдруг опустились. Короткого мгновения хватило Амелии, чтобы заметить румянец на его высоких скулах.
Ресницы взлетели вверх. Теперь в глазах Гренвилла медленно загорался какой-то новый свет.
— Мальчикам понравилась сказка?
Амелия пропустила его вопрос мимо ушей:
— Кто такой Ляфлер? Вы даже говорили по-французски. Что вам снилось?
Выражение лица Гренвилла не изменилось, но рот немного скривился.
— «Ля флер» по-французски означает «цветок».
— Думаю, это было чье-то имя, как Дантон, — возразила Амелия.
Его лицо приобрело бесстрастное выражение, но губы по-прежнему кривились в усмешке. Склонившись над Амелией еще ниже, он едва слышно произнес:
— Черт побери, Амелия, я нанял вас, чтобы вы заботились о моих детях, а не вынюхивали здесь что-то.
И его взгляд снова скользнул по ее лифу.
Амелия была в скромном сером платье с круглым вырезом и рукавами три четверти. Но сейчас она чувствовала себя так, будто на ней красовался невероятно смелый вечерний наряд с глубоким вырезом или, что еще хуже, не было надето вообще ничего.
Ее щеки вспыхнули. Она знала, что должна подняться с этой кровати, но не смела даже шелохнуться. Рука Гренвилла, все его тело преграждали ей путь.
— Вам снилась война?
Он помолчал какое-то время, глядя на нее хищным взглядом.
— С какой стати мне видеть сны о войне, если мне совершенно плевать, что там происходит?
— Вряд ли я могу вам верить, — прошептала Амелия, все еще крепко обнимая себя. И вдруг до нее донесся плач Люсиль.