— Она приглашала меня на чай. Мы прекрасно провели день.
— Не сомневаюсь, что так и было.
И тут Амелия поймала себя на мысли, что знает Гренвилла достаточно хорошо, чтобы понимать: он совершенно не верит в то, что говорит. Ощущая беспомощность и смущение, она отвернулась. «У них был несчастливый брак», — смутно подумалось ей.
— Мне действительно жаль, — в растерянности прошептала Амелия. — Если я могу хоть чем-то помочь вам теперь, в столь тяжелое время, вам стоит только сказать.
Она почувствовала, как беспокойно екнуло сердце. Его прямой, пристальный взгляд обескураживал.
— Вы совсем не изменились.
Амелия не могла понять Гренвилла. Его жена умерла. И именно об Элизабет сейчас им стоило говорить.
— Вы пришли на помощь ребенку и, возможно, даже няне. А теперь желаете утешить меня в минуты скорби. — Его глаза странно замерцали. — Несмотря на прошлое.
Ее сердце замерло. А уж прошлое они и вовсе не должны были обсуждать — никогда! Как он мог даже упоминать об этом?
— Мы — соседи! — воскликнула Амелия, донельзя взволнованная. Гренвилл ведь не мог не заметить, что она стала на десять лет старше. — Мне пора! Гарретт, мой слуга, наверняка ждет. Я должна готовить ужин!
Понимая, что голос ее звучит истерично и выдает охватившую ее панику, Амелия бросилась вперед, но Гренвилл снова ухватился за перила и преградил ей дорогу.
— Я не пытаюсь напугать вас, Амелия.
Его рука, крепко схватившая ее за талию, окончательно лишила Амелию присутствия духа.
— Что вы делаете? Вы не можете называть меня Амелией!
— Мне любопытно… Прошло так много времени, и все же вы — здесь. А вы ведь вполне могли и не присутствовать на заупокойной службе по моей жене.
Амелия не знала, как поступить, — ей оставалось только бежать! Гренвилл, очевидно, вознамерился напомнить ей о прошлом, а это было так стыдно! Он по-прежнему стоял очень близко, Амелия остро ощущала его присутствие.
— Разумеется, я не могла пропустить службу по леди Гренвилл. Мне действительно пора идти.
Он отпустил перила, пристально глядя на Амелию. Чувствуя себя чуть ли не мышью в клетке льва, она опять смутилась. И вдруг заявила:
— Вам стоит зайти к мальчикам — они хотят вас видеть — и к своей дочери.
Выражение его лица не изменилось, оставшись таким же бесстрастным.
— Вы по-прежнему будете вмешиваться в мои личные дела?
Разве она вмешивалась?
— Конечно нет.
Гренвилл смотрел на нее со странной настороженностью.
— Не думаю, что стану сильно возражать, если вы это сделаете.
Его голос звучал насмешливо, но разве одновременно в тоне не сквозила некая двусмысленность? Амелия застыла, размышляя. Наверное, стоит втолковать Гренвиллу, что она — просто его хорошая соседка.