Граф Сент-Джастский был хорошо известен. Поэтому, встречаясь со своими якобинскими связными, ему следовало быть крайне осторожным, чтобы никто его не узнал. Ему придется тем или иным способом менять наружность — отращивать бороду и волосы, носить бедную одежду. Вероятно, он мог бы даже воспользоваться мелом или известью, чтобы нарисовать на лице шрам.
К горлу снова подкатила тошнота. Если Ляфлер когда-нибудь узнает, что он — Саймон Гренвилл, а не Анри Журдан, он неминуемо окажется в опасности — точно так же, как и его сыновья.
Саймон не питал ни малейших иллюзий по поводу того, как далеко могли зайти радикалы. Он собственными глазами видел, как на гильотину отправляли детей, потому что их отцов признали предателями родины. Прошлой осенью наемный убийца пытался расправиться с Бедфордом прямо у его собственного дома. А в январе было совершено покушение на военного министра, когда тот садился в свой экипаж у здания парламента. Теперь в Великобританию хлынул поток эмигрантов: люди пускались в бега, опасаясь за свои жизни. Разве мог Саймон в подобной ситуации думать, что его сыновья — в безопасности?
Все вокруг знали, что Лондон полон доносчиков и шпионов, и совсем скоро там предстояло появиться еще одному тайному агенту.
Террор стремительно распространялся, завоевывая все новые пространства. И сейчас эта подколодная змея жестокого режима вползла в Великобританию.
Саймон опрокинул в себя половину виски. Он не представлял себе, как долго сможет вести эту рискованную двойную игру, сохраняя голову на плечах. Ляфлер жаждал получить информацию о военных действиях союзников как можно быстрее — до предполагаемого вторжения во Фландрию. А это означало, что Саймон должен немедленно вернуться в Лондон, ведь здесь, в Корнуолле, он не сможет узнать никакие чрезвычайно важные государственные тайны.
Но он был патриотом. Так что ему стоило вести себя крайне осмотрительно, чтобы не выдать врагам какие-либо сведения, действительно важные для союзнических войск. И в то же самое время Уорлок хотел, чтобы Гренвилл разузнал все тайны французов, которые только мог. Уорлок даже мог пожелать, чтобы Саймон вернулся в Париж.
Положение действительно было в высшей степени опасным. Но в конечном счете ему придется совершить то, что он должен сделать, подумал Саймон, потому что он решительно настроен защитить своих сыновей. Он умер бы за них, если бы это потребовалось.
Малышка снова заплакала.
И тут Гренвилл просто вышел из себя. Он швырнул бокал в стену, и тот разлетелся на мелкие осколки. Черт побери эту Элизабет, оставившую его со своим недоумком! Дав волю гневу, Саймон закрыл лицо руками.