Когда он так смотрел на ее рот — словно думал о чем-то запретном, — ей трудно было мыслить ясно.
— Вас и ваших сыновей нужно хотя бы накормить.
— Мы это уладим.
— Я прекрасно готовлю.
Глаза Гренвилла изумленно округлились. Поднявшись, он так резко поставил бокал на стол, что красное вино выплеснулось через край.
— Об этом не может быть и речи!
Почему Гренвилл так не хочет, чтобы она готовила для него и его детей?
— Гренвилл, вы должны что-то есть. На рассвете я отправлю служанку за свежими яйцами и хлебом. Я могу приготовить превосходную яичницу с колбасой…
— Об этом не может быть и речи! — повторил он так, словно эта идея привела его в ужас.
Амелия прижала бокал к груди. Гренвилл пробежал взглядом по ее рукам — ее груди — и поднял глаза.
— Амелия, вы — не обычная служанка. И я не хочу обращаться с вами так, словно вы действительно ею являетесь. Вы можете лишь проконтролировать приготовление завтрака — и ланча, и ужина. А если ни одна из служанок не сможет с этим справиться, мы отправимся поесть в отель «Сент-Джеймс», — тоном не терпящим возражений постановил Гренвилл.
Амелия подумала, должна ли она чувствовать себя польщенной.
— Я действительно могу приготовить все сама, но я вижу, что вы уже все решили.
— Решил. — Он пристально взглянул на нее. — И поскольку вы — и моя гостья, и моя служащая, вы будете делать то, что я пожелаю.
Амелия испытывала настойчивое желание напомнить Гренвиллу о том, что она не могла быть одновременно его гостьей и его экономкой, точно так же, как не могла быть его другом и служащей. Но Гренвилл выразился предельно ясно — он собирался установить правила их отношений.
— Ладно, я согласна. В любом случае завтра будет трудный день. Я ценю то, что вы не ожидаете, будто я и правда смогу построить Рим за один день. И все-таки я собираюсь попробовать.
Он не улыбнулся в ответ на ее замечание.
Амелия облизнула пересохшие губы.
— С вами все в порядке? Что-то не так? Я попыталась пошутить.
Гренвилл взял свой бокал и стал медленно расхаживать по комнате.
— Завтра я не смогу взять мальчиков на прогулку. У меня много дел, — сказал он.
— Тогда я найду время, чтобы сделать это. Саймон… — она замялась, собираясь с духом, — вас что-то беспокоит?
Он обернулся к ней, его глаза удивленно распахнулись.
— Теперь вы называете меня Саймоном?
Амелия задрожала.
— В таком случае Гренвилл. Я чувствую, что-то не в порядке, хотя это может мне лишь казаться. Если что-то и в самом деле не так, мне хотелось бы помочь…
— Разумеется, вы хотели бы помочь. — Его взгляд стал твердым. — Надеюсь, я не совершил ошибку, Амелия, когда попросил вас присоединиться к нам здесь, в Лондоне.