Тарин улыбнулась Грете.
– Спасибо, Грета, что напомнила, как важно, чтобы я о себе заботилась. Не знаю, чтобы я делала, если бы тебя не было поблизости. Однако, думать об этом приятно.
Прежде чем обмен колкостями накалился, Трей унес жену с поляны в пещеры, а затем и в их спальню. Он бережно положил ее на постель и прилег рядом, притянув вплотную к своему телу. Она устроилась поудобнее, прижавшись к изгибам его тела, как завершающий кусочек мозаики, делающий его целым. Тарин делала Трея цельным как снаружи, так и внутри, и он не мог понять, как ему удавалось существовать до того, как она вошла в его жизнь.
– Трей? Ты ведь знаешь, что ребенок может оказаться латентным?
Услышав как тих ее голос, он ободряюще поцеловал жену.
– Да, я это знаю, но для меня не важно, если малыш окажется латентным. Само собой, мне понравится, если будет не так, но я не собираюсь поворачиваться к ребенку спиной, если он окажется латентным.
Тарин фыркнула.
– Это может оказаться "она", знаешь ли. – Хотя у нее тоже было чувство, что это "он".
Трей улыбнулся.
– Ты знаешь, что тебя теперь боится вся община оборотней? То, что ты сделала – неслыханно… никто из латентных раньше не оборачивался.
– Не думаю, что это случилось бы, если бы моя волчица так не обезумела от того, что ребенок оказался в опасности.
– Твоя волчица великолепна, поджарая и грациозная. Моему волку нравится с ней бегать, в особенности потому, что он и не мечтал об этом.
– Ага, а еще ему очень нравится на нее забираться, – пожаловалась она, хотя ее волчица не так уж возражала. – Твой волк такой же озабоченный, как и ты.
– Не я в этом браке страдаю нимфоманией [28].
– Это не я люблю трахать свою пару в задницу.
Он простонал.
– Одно лишь воспоминание об этом делает меня твердым. Вскоре я снова оттрахаю тебя в попку.
– Я так не думаю, Флинстоун.
– Тебе это понравилось, и ты об этом знаешь. – Трей напрягся, когда Тарин потерлась о его стояк. – Тебе надо спать.
– Нет, мне нужен ты, внутри меня.
– Тарин.
– Трей.
– Тебе надо спать. – Но, даже говоря это, он не стал останавливать жену, когда та потянулась вниз и расстегнула его ремень. Трей выругался и закрыл глаза, когда Тарин начала вверх-вниз поглаживать его член своими нежными руками. Она сохраняла медленный темп, несомненно, просто чтобы подразнить своего мужа тем способом, каким всегда дразнил ее он, но, все-таки, каждое греховное поглаживание околдовывало Трея. Он застонал, признавая поражение, поднял ногу Тарин и перекинул через свое бедро. Он потёрся эрекцией о её клитор и снова застонал.
– Ты знаешь, что просто с ума меня сводишь? – его слова прозвучали словно жалоба.