Генерал крепко выругался и обернулся, почувствовав на себе чей-то пытливый взгляд. Заметив Наташу, которая сидела у рации, комдив усмехнулся:
— Что так внимательно слушаешь? Это не для тебя. Смотри никому никогда не рассказывай, как твой генерал ругался. А тебе по секрету скажу: без этого иногда нельзя.
Он отошел от рации к телефону.
— Алло, Устинов! Сейчас же сомкнуться с Семенихиным. Пусть пробивается Волочаев. Выполняйте немедленно!
— А Семенихину, и правда, не сладко, — сказал он как бы про себя и вернулся к рации.
— Алло, Семенихин! Туговато, говоришь? А ты перехитри его. Устиныч — огонь, зато ты у меня самый хитрюга. Ведь я тебя знаю. Делай, как было условлено. А я для тебя кое-что придумал. Скоро увидишь.
Он хотел уже отойти от рации, но остановился. Хитрая улыбка пробежала по его лицу:
— Еще вот что хочу сказать: знаешь, война-то ведь скоро кончится.
Наташа тихонько взяла у связиста параллельную трубку.
— Не… не понимаю вас, товарищ семьдесят, — проговорил Семенихин.
Очевидно, в этот момент Семенихин скорее склонен был думать о конце своего полка и о собственном своем конце, чем о конце войны.
— Не понимаешь? Говорю: война скоро кончится. Что мы с тобой тогда делать будем? Чем свой кусок хлеба заработаем? Как думаешь, не податься ли нам в деревеньку? Купим удочки, будем карасей удить. Согласен?
— Очень даже согласен, товарищ семьдесят, — послышался ответ Семенихина.
И по его голосу можно было почувствовать, что цели своей комдив достиг. Командир полка снова владел собой, хотя в обстановке еще не произошло никаких существенных изменений.
— Виноват. Поволновался больше, чем положено, — сказал Семенихин.
Генерал знал, что Семенихин стоит сейчас у своей рации навытяжку, с застегнутыми крючками воротника.
Немного погодя генерал вызвал к телефону третьего командира полка, которого до сих пор он держал в резерве. Сенякович совершал обходный маневр на правом фланге.
Наташа снова попросила трубку.
— Да бей же ты их, проклятых! Чего жалеешь? Действуй решительнее. Неужто не надоели они тебе? Мы с Семенихиным дачу снимать вместе уже сговорились после войны, а ты все на месте стоишь. Контратакует? «Тигры», говоришь? Что тигр против льва!
В телефонной трубке раздался смех. Комдив узнал Семенихина.
— Как же ты из кольца в «паутину» включился? — поразился комдив.
— Я уже не в кольце. Устиныч выручил.
К голосу Семенихина присоединился хохочущий басок Устинова.
— Чего же вы смеетесь? Как впереди? — спросил комдив.
— Все спокойно. Ничего серьезного, товарищ семьдесят, — ответил Семенихин.
— У Сеняковича галлюцинация: троится в глазах, — добавил Устинов.