– Вращай барабан, – велел баварец.
Тойбер встал у изголовья дыбы и крутанул колесо: руки и ноги у Куизля немного вытянулись, затрещали суставы. На лбу у него выступили капельки пота, но он продолжал молчать.
Из-за решетки раздался вдруг третий голос: неопределенного возраста, тихий и сиплый, но при этом режущий слух. Голос третьего дознавателя.
– Эй, Куизль из Шонгау, – прошипел он. – Ты меня слышишь?
Якоб вздрогнул и выгнул спину, словно под ним развели огонь. Ему был знаком этот голос! Он пробился к нему сквозь толщу лет, призраком витал по камере и вот теперь воплощенным кошмаром терзал его здесь.
«Как такое возможно?»
– Палачишка, – шептал он. – Я знаю, что ты упористый малый. Но поверь, совсем скоро боли будут такими, что тебе и не снилось. Признаешься не сегодня, так завтра. Да хоть послезавтра. У нас времени много, очень много.
Куизль рванул веревки и дернулся с такой силой, что едва не опрокинул перепачканную кровью и копотью дыбу.
– Да провались ты к чертям собачьим! – заорал он. – Кто бы ты ни был, убирайся туда, откуда пришел!
Стражники перехватили алебарды, а коротышка-лекарь вскочил, перепуганный, со скамейки.
– Может, пустить ему немного кровь, чтобы успокоился? – робко предложил Эльспергер. – Без крови они слабеют.
Но голос его заглушили яростные крики Куизля.
Тойбер схватил его за руки и склонился над ним почти вплотную.
– Куизль, дьявол тебя сожри, что с тобой такое? – прошептал он. – Это только начало. Ты только себе навредишь.
Якоб попытался успокоить дыхание.
«Нужно успокоиться… Нужно выяснить, кто прячется за решеткой…»
Вновь заговорил третий дознаватель, и по интонации его Куизль понял, как он наслаждался мгновением.
– Тойбер, пора показать нашему монстру, что мы здесь не в игры играем. С молчунами у нас не церемонятся. Давай, пожги его синим огнем.
Якоб отчаянно завертел головой, но Тойбер уже скрылся из поля зрения. Рядом что-то протяжно зашипело, словно жир растекался по раскаленной сковородке – звук этот знаком был любому палачу. В следующую секунду камера пыток наполнилась адским запахом серы.
Куизль стиснул зубы. Пускай делают что хотят, криков его они не дождутся.
Магдалена помешивала в деревянном горшке мазь из масла, арники, смолы и ромашки. Приятный аромат хоть немного перебивал царившее вокруг зловоние.
С самого утра в просторном подземелье собиралось все больше больных. Девушка насчитала больше двух десятков, но точное число назвать было трудно: под извилистыми сводами мерцало всего несколько факелов. Нищие лежали или сидели по углам и нишам. У кого-то были ссадины, другие потирали вывихи, некоторые задыхались от кашля или метались в английской горячке – и каждый хотел, чтобы их посмотрели Симон с Магдаленой. Так незаметно наступил полдень.