Наблюдатель отвернулся от камеры.
Что ж, в следующий раз надо будет смягчить стены; и еще немного уменьшить дозы. Не хватало только девушки.
К счастью, он уже придумал, где ее можно раздобыть. Странно, как он раньше о ней не подумал…
В последующие два дня Симон с Магдаленой наглядно убедились, насколько слаженно могут действовать якобы ни на что не годные нищие. Натан согласился отправить своих людей выслеживать Паулюса Меммингера, но с условием, что лекарь и дальше будет лечить в катакомбах больных и покалеченных.
Жилище Меммингера представляло собой внушительное строение, над которым высилась еще и башня с бойницами. Располагался дом в Банном переулке, застроенном дворцами патрициев. Нищие следили за домом, расхаживая по многолюдной улице или просто развалившись за какой-нибудь бесхозной повозкой, пока их не прогоняли стражники. Но на следующий день их сменял десяток других.
При этом, как заметила Магдалена, у каждого нищего в братстве была своя, отличная от других, профессия. Например, жалостники просили милостыню с закутанными в лохмотья детьми, а убогие ползали на коленях и представали перед прохожими калеками. Потешники притворялись сумасшедшими, святоши – обнищавшими паломниками, а блаженные изображали припадки, для чего набирали в рот мыло и пускали пену. Каждый исполнял отведенную ему роль, как настоящий лицедей, и радовался всякий раз, когда своим искусством зарабатывал очередную ржавую монетку. У некоторых до совершенства доведена была каждая мелочь: акцент странствующего паломника, особенно жалостливое выражение лица или раскрашенные ужасными цветами культи. Особенно преданные своему делу натирали запястья соком ломоноса, что вызывало ожоги с волдырями и, как следствие, большее сострадание.
Пока Симон возился с больными, Магдалена частенько прохаживалась по Банному переулку и наблюдала, как нищие обменивались тайными знаками или переговаривались на странном и непонятном для нее языке. Тарабарщина, на которой они говорили, состояла из помеси немецкого с еврейским, сдобренной непонятными словечками. До сих пор Магдалена лишь уяснила, что набрать ветра значило, скорее всего, «подкрепиться», разумцем звали дурака, а если речь заходила о слежке, то они поджучивали. Завидев Магдалену, нищие только кивали ей и снова принимались жалобить прохожих, которые, расплатившись милостыней за совершенные грехи, спешили дальше по своим делам.
Поначалу казалось, что вся эта слежка ни к чему не приведет. В первый день Меммингер не выказал ничего необычного. Он сходил с женой и взрослыми уже детьми в церковь, а в полдень отправился в купальню. Больше казначей из своего дворца не показывался. Но на второй день нищие стали сообщать, что домой к Меммингеру один за другим шли другие советники. В окна второго этажа было видно, как вельможи о чем-то оживленно спорили. Вероятно, не могли прийти к общему мнению в каком-то вопросе. Слов нищие разобрать не могли, но по яростной жестикуляции все было и так достаточно ясно.