– Он хотя бы сказал вам, сколько ее следует насыпать? – Симону с явным трудом дались эти слова.
– В общем-то, нет, – пекарь пожал плечами. – Сказал только, что не стоит жалеть и нужно принять побольше, чтобы лучше подействовало. Вот я и дал ей все, что было.
Симон едва не вцепился пекарю в горло, но за спиной снова раздался вопль служанки – громче и протяжнее, чем все предыдущие. Резль Кирхлехнер выгнулась, словно ей переломило хребет, раздвинула бедра, и между ними по льняному платью растеклось кровавое пятно. Потом она вдруг съежилась, и на пол со скамьи свалился мясистый комок величиной с кошку.
Это был мертвый зародыш.
Симон бросился к служанке и прижал палец к шее, чтобы прощупать пульс. Скошенные глаза ее уставились на разбросанную вокруг окровавленную солому, а на лице застыло спокойствие и умиротворение. Лекарь прикрыл девушке веки и аккуратно устроил ее на скамье.
– Она отошла в лучший мир, – проговорил он и перекрестился. – Туда, где нет места страданиям, демонам и людям, могущим причинить ей боль.
На мгновение воцарилась тишина, которую нарушали только повизгивания Марии. Первым пришел в себя Бертхольд. Он подошел к зародышу, валявшемуся на полу возле печки, поднял его кончиками пальцев и скрылся через заднюю дверь в саду. Через некоторое время пекарь вернулся и, оттирая о штанины перепачканные землей руки, попытался робко улыбнуться. Но лицо лишь скривилось в гримасе.
– Резль мертва, весьма прискорбно, – сказал он едва слышно. – Я позабочусь о том, чтобы ее подобающим образом похоронили на кладбище Святого Себастьяна, со священником, поминками и что там еще бывает. Родители ее тоже в деньгах нуждаться не будут. Что до остального… – Он смущенно осклабился. – Мы ведь не хотим, чтобы по городу разошлись слухи, будто в служанку вселился дьявол. Это может плохо закончиться. Да и наш юный лекарь наверняка согласится с предположением, что бедную Резль свалила ужасная лихорадка. От нее тоже могут быть страшные видения, так ведь?
Пекарь выжидательно взглянул на Симона.
– Вы что, всерьез думаете, будто… – начал тот, однако Бертхольд вскинул руку и перебил его:
– Знаю, ваши визиты стоят дорого. Сколько? Скажем, пять гульденов? Или десять? Какая сумма вас устроит?
Он распахнул сундук возле стола и принялся в нем копаться.
– Да подавись ты своими деньгами! – Магдалена захлопнула сундук, и пекарю прищемило пальцы тяжелой крышкой.
Бертхольд взвыл и заскрипел зубами от боли. Его жена все это время переводила взгляд с одного на другого, словно стояла в окружении призраков. Потрясение оказалось для нее слишком тяжелым, подумалось лекарю, и она решила на время замкнуться в собственном мирке.