* * *
Олега настойчиво толкали в бок.
— Ну чего ты, Мишка? — не открывая глаз, спросил он.
— Лёль, почему ты всю ночь ворочался и кричал?
Сон сразу слетел с Олега, как шелуха с луковицы. Вспомнил вчерашний такой неудачный день.
— Ничего я не кричал. Приснилось тебе. Спи.
— А вот и не приснилось! — Мишка подмигнул ему темным лукавым глазом. — Ты кричал: «Ложитесь, дураки! Всех перестреляют, как куропаток!» А кто это — куропатки, Лель?
— Птицы такие, маленькие. Да спи ты!
— Не в куропаток стреляли, а в людей! — не унимался Мишка.
— Каких еще людей?! — испугался Олег: а вдруг маме скажет? — Если не перестанешь болтать — дам по шее!
— По шее, — обиделся Мишка. — Сам врет, а мне по шее!.. «Сенька! — ты кричал. — Толька!..» Я слышал. И про пули…
Олега так и подбросило на кровати: «Вот паршивец! Все знает». Он улыбнулся, похлопал братишку по плечу:
— Молодец, Мишка! Тебя не обманешь. Ладно уж. Расскажу. Кино мы такое видели. — И сочинил такую удивительную историю, что Мишка только восторженно ахал.
— Котики-братики! А ну-ка вставайте да мойте лапы! — весело крикнула из коридора мама. — Завтракать будем.
Олег быстро прибрал кровать, на которой спал вместе с Мишкой. Умылся до пояса холодной водой в коридоре и, фыркая, вбежал в комнату. Мишка и мама уже сидели за столом.
Олег окинул взглядом стол. Ого! Завтрак-то ради выходного дня праздничный. Не какой-нибудь свекольник или осточертевший жидкий супчик из сушеной картошки, который почему-то всегда пахнет старым деревом. Отварная рассыпчатая картошка с горьковатым сурепным маслом, солью и луком. На селедочнице — крупные куски отсвечивающей оранжевым рыбы.
— Откуда рыба? — удивился он. — И картошка такая мировая!
— Ты же позавчера сам ее принес. Я вымочила, распарила. А на одну рыбину у Филипповны картошки выменяла.
Ну и ну! Олег всю дорогу ругался, когда в магазине получил на талон № 16 эту рыбу. Такая сухая да костлявая, хоть гвозди забивай. А теперь одно удовольствие. Чуть солененькая. И кости мама вынула.
Картошку Олег ел как следует. Рыбу экономил. Может, еще на обед останется. А хлеб откусывал маленькими кусочками. Не то что Мишка. «Надо будет ему так объяснить, чтоб навек запомнил, — думал Олег, наблюдая за младшим братом. — Свои триста граммов готов в один присест умять. А потом что? Мамин же хлеб есть будет. И не подавится. А ей работать целый день на фабрике. Да дома: то стирать, то готовить, то в очереди стоять. Пора Мишке понимать уже… А как чай пьет! Сахар зубами так и крушит, как мельница. Будто у нас еще про запас два килограмма спрятано. — Всерьез разозлиться на Мишку он никогда не мог. Всегда находил для него оправдание. — Да ладно. Маленький все-таки. Пусть мою долю сахара лопает…»