Сакральная сущность монархии, с другой стороны, органически вписывается в целостную систему символов и функций. Возрождение их проясняет: они включают в себя понятие королевского сана и справедливости, которые имеют фундаментальное значение для института суверена в своей целостности. Эта справедливость и этот сан бессмертны или по крайней мере долговечнее эфемерной физической персоны следующих друг за другом королей. Подтверждаются изречения XVI века: «Король, корона и справедливость не умирают никогда» и «Правосудие не прерывается». Чтобы лучше продемонстрировать вечность королевского служения, английские юристы елизаветинской эпохи выдвинули теорию двух тел у короля: одно — смертное, как и у любого человека, а другое — бессмертное, которое воплощает институт монархии. Оно на регулярной основе переходит от предшественника к преемнику. Во Франции (закон 1538 г.) монарх имеет двух ангелов-хранителей: одного — для его частной персоны, другого — для его официального титула. Когда умирает Франциск I, вечность высшего служения представлена манекеном покойника в натуральную величину, который до деталей похож на оплакиваемого усопшего. Манекен облачен в красное, как парламентарии, отправляющие правосудие. Его выносят приподнятым в полный рост, и эту гигантскую куклу располагают на самом почетном месте в погребальном кортеже покойного короля. Члены парламента в ярко-красных одеяниях сопровождают величественную куклу, подчиняясь обычаям и нормам, которые соблюдались при кончине предшествующих королей, как в том, что касается изображения монарха, так и в порядке следования сопровождающих.
Отсутствие скорби или черной одежды подчеркивается пунцово-красными одеяниями судей. Лучше, чем любая речь, эти одеяния напоминают, что правосудие не умирает как главная часть короны или как внешнее и нетленное тело короля. Так проявляются различные аспекты первой функции наших прежних глав государства: сакральность, справедливость, а вскоре и суверенное верховенство. Жан Боден даст позднее, в 1576 году, определение последнего понятия в шести книгах своего труда «Республика». Шпага Франции у главного оруженосца, гарцующего на коне перед изображением усопшего монарха, напоминает о второй — военной — функции, неотделимой от королевского сана.
В XVII веке, после смерти Генриха IV, составляющая правосудия сохраняется: на торжественном заседании Парламента, созванного после гибели Беарнца, принимается решение о возведении на престол Марии в качестве регентши и малолетнего Людовика XIII сразу после убийства (1610 г.). Между тем во времена первых Бурбонов абсолютизм находится на подъеме. Но отныне подчеркиваются, в ущерб обезличенному сану королей, верховенство биологическое и чисто семейное кровное родство, переходящее от отца к сыну, другими словами, утверждается мистика крови.