Через два с половиной часа мы оказались на месте. Похоже, больше никто о вертушке не узнал, потому что следов возле неё не наблюдалось. Что ж, неудивительно. Сделка есть сделка, про неё обычно налево говорить не принято.
Открыв вертолёт, мы увидели, что оборудование лежало в трёх рюкзаках, и каждый килограмм по шестьдесят весил. Как специально для нас, ведь свои рюкзаки мы не взяли — надобности нет. Плюс ещё одна отдельная коробочка на столе возле двери, которую взял к себе Шайга. Собрав оборудование, мы принялись просто обыскивать вертолёт, и даже не заметили, как Кран куда-то исчез. Оказалось, он от нечего делать, из интереса, пошёл на территорию какой-то бывшей промышленной базы. Место-то — проходной двор, хоть там сейчас никто и не ходит, всё, что можно, оттуда уже порастаскали. Артефактов там почти не бывает, хотя если уж появится какой — непременно редкий и дорогой, но видно его тогда издалека — как правило, под ЛЭП лежит и переливается так красиво. Не найдя «дара аномалии», Кран не успокоился и принялся ходить вокруг, что-то искать. Казалось бы, что там интересного или тем паче полезного — территория промышленной базы бетонным забором огорожена, внутри него только одно здание, без окон, с улицы много помещений просматривается, пустое оно почти. Ещё ЛЭП да будка какая-то, только с какого перепугу она там вообще стоит — непонятно. Ладно бы на въезде на территорию, но и то странно — не военная же база, а то в стороне. Какой с неё толк? Одна комнатушка маленькая внутри, в которой дежурный сидел раньше — и всё. Шкаф, стул, стол. Поэтому, понятное дело, представляет интереса эта будка ещё меньше, чем сама база, а на последнюю никто, мягко говоря, не рвётся. Повезло, что вертолёт рядом с ней упал, сел точнее. Место неприметное. И как это часто бывает, грибное. Вот лежит монетка под ногами — а мы не можем опустить голову и увидеть её, смотрим куда-то вдаль. Так же и с будкой случилось. Может, предполагал по какому-то опыту, может, слышал где, что мало вероятнее, а, скорее всего, по привычке всё проверять — стал Кран в будочке ногой в пол долбить. Он и на привалах так нередко делает — почву проверяет. Но зачем сейчас он это делать стал — ума не приложу; сам говорит, что «просто так». Ну, да ладно, не о том речь. Потопал кавказец и по гулкому звуку понял, что внизу пустота. Его это крайне заинтересовало. Он и стал пол вокруг исследовать, мол, тут люк где-то быть должен, вниз вести. Тут как раз на сигнал его ПДА — больше ничего не говорило о том, где он, не предупредил ведь, гад такой, — пришли мы с Шайгой. Послушали, что сказал он нам, и посмеялись. Он обиженно засопел и продолжил люк искать, говоря «ну, погодитэ у мина, погодитэ…». Я зачем-то полез во внутренний ящик стола — и, видимо, задел какую-то кнопку. Квадратик пола прямо под кавказцем стал подниматься, наёмник едва успел отскочить к стене и прицелиться в образовывающийся провал в полу. Оттуда шёл свет.