«А он жить не хочет, да? — вдруг послышался отчётливый голос, и Синёв вскинул голову. — Ты же слышал, что с ним случилось пять лет назад, он такое пережил. Тебе его не жаль? — Рядом никого не было, но по особому, чуть приглушённому, отдающему эхом звучанию стало ясно, что кто-то опять залез в голову парня. — Он ведь тебе помочь захотел… да, не без толчка, но если бы он был не склонен к этому, заставить его бы не смог никто, даже я. Он, кроме Гоблина и Бельмута, никому больше не доверяет, а ты его в душе задел. Это он из-за тебя сейчас кровью истекает, потому что доверился. Хочешь, чтобы он умер, потеряв веру в людей? Это же самое страшное: разочаровываться в ком-то».
«Ты… мне что делать?»
Молчание.
«Знаешь, есть такая поговорка. Делай добро — и люди к тебе потянутся».
Некоторое время Игорь тупо смотрел на Окуня. Потом поднялся, медленно подошёл, оголил рану, открыл свой контейнер и вытряхнул в свою ладонь «Целителя». Положил на рану сталкера. Секунду ничего не происходило. Потом артефакт стал шевелиться, точнее — подрагивать. Он дрожал всё сильнее и сильнее, пока не стал уменьшаться в размерах, точнее — всасываться в тело Окуня. Сталкер вздрогнул, взмахнул руками и тут же обмяк.
Вскоре артефакт полностью исчез с глаз, рана Андрея покрылась тонкой на вид голубоватой плёнкой.
Игорь облегчённо вздохнул и обессилено прислонился к стене.
Вся эта уже бессмысленная трясучка из-за того, что артефакта могло не быть на месте, боязнь его потерять, теперь казались настолько глупыми, что Синёв невольно хохотнул.
Говорят, бежать с поля боя — признак трусости. Ничего подобного. Тот, кто это придумал, просто сам никогда не воевал. Какой смысл отдавать свою жизнь, если доподлинно известно, что ты проиграешь? Шайга не ощущал себя трусом или предателем. Когда сталкер рванул чеку, наёмники сразу поняли, что сейчас будет, и бегом кинулись в ближайшую квартиру. Шайга с Цинком-то успели, а вот Кран замешкался и угодил в радиус поражения осколками. Ему посекло обе ноги и разорвало бок. И никакая защита не помогла, ибо «эфка» разорвалась почти что под ним. Вскоре он умер от большой кровопотери. На его лице в момент смерти застыла ненависть. Шайга слышал, что как человек умирает — такой он и есть на самом деле, если даже в течение жизни притворялся другим — щедрым, добрым и т. п. Но Кран никого из себя не строил. Грустно осознавать, что тот, с кем они столько пережили, оказался всего лишь жадюгой. Наёмник всегда это подозревал, просто не хотел соглашаться и отметал эту мысль в сторону. В общем, после смерти Крана Цинк кинулся наверх, Шайга — за ним. Потом у старшего наёмника стало ломить голову, будто кто-то внутрь черепной коробки забрался и пытается выбраться обратно, наружу. Каждый третий человек в Зоне не понаслышке знает, что подобные, резко возникающие ощущения — признак вмешательства в сознание контролёра. А если в здании псионик, это верный проигрыш. Конечно, теоретически можно было принять то средство от пси-воздействия и, дождавшись эффекта, попробовать взять «Целителя», если бы не одно «но». Так получилось, что один осколок гранаты влетел в квартиру, где спрятались два наёмника, рикошетом отлетел от стены и врезался в рюкзак Шайги, разбив ампулу… с препаратом Крана произошло то же самое… А Цинк… После того, как на его руках умер Кран, молодой наёмник взбесился и кинулся наверх, стреляя без остановки, надеясь взять напором. На третьем или четвёртом этаже завязалась дикая перестрелка, затем всё стихло. Старший наёмник попытался подняться, но на площадке между первым и вторым этажами почувствовал дикую головную боль. Сопротивляться ей был не в силах. Поэтому быстро спустился вниз и направился от пятиэтажки в сторону леса. Только на расстоянии примерно в триста метров воздействие контролёра ослабло.