За высокими окнами кружил снег, и залитая лунным светом широкая лужайка перед домом сверкала белым ковром. Облокотившись на подоконник, Джастин пригубил из горлышка, подождал, пока по жилам растечется огненная влага, но от рома не стало теплее на душе и настроение не исправилось.
Из бального зала доносился дребезжащий баритон Герберта, который вполне мог оказаться и Гарольдом. Он затянул грустную балладу о юноше: по всему миру искал он свою любовь, а в конце пути нашел любимую девушку в объятиях другого мужчины. Джастину случалось раньше слышать эту песню, но сейчас ее слова царапали сердце, он глухо застонал и, закрыв глаза, прислонился лбом к холодному оконному стеклу.
Когда он вновь открыл глаза, то увидел смутную фигуру за воротами. Густой снег мешал разглядеть ее, молодой герцог подумал, что ему померещилось, часто замигал, но видение не пропало. Человек небольшого роста в темной одежде неподвижно стоял за воротами, вцепившись руками в железные прутья. «Должно быть, попрошайка», — мелькнуло в голове.
В последние недели Джастин потратил немало времени на знакомство с сиротами и беспризорниками, наводнившими лондонские улицы. Замерзшие, голодные, несчастные и никому не нужные, они не имели ничего общего с детьми маори. Согласно традициям туземцев, все дети считались общим достоянием, вне зависимости от того, кто был их родителями, и все о них трогательно заботились. А в трущобах большого города буквально на каждом шагу попадались голодные дети, до которых никому не было дела. Молодой герцог старался что-то сделать для них, и, возможно, один из тех, кому он помог, посоветовал нищенке навестить шикарный дом на Портланд-сквер в надежде раздобыть что-нибудь поесть.
Задребезжало стекло от порыва сильного ветра, снег повалил еще гуще, Джастин невольно поежился, представив себе, как промерзла попрошайка за воротами. «Надо сказать Пенфелду, чтобы пригласил несчастную на кухню и накормил горячим». С этой мыслью Джастин хотел было покинуть свой пост у окна, но тут его обожгла новая мысль. «А что, если?.. Нет, быть того не может! И все же... Чем черт не шутит». Сощурившись, он еще раз оглядел маленькую жалкую фигурку за воротами, неподвижную, будто чего-то ожидавшую, и стремглав кинулся из гостиной.
По дороге он ударился коленом о бронзовый пьедестал, на котором возвышался бюст принца Альберта, выругался и вихрем ворвался в бальный зал, растолкал толпу, не обращая внимания на испуганный вопль лакея, выронившего поднос, и побежал дальше под удивленные крики гостей, шокированных поведением сына хозяйки бала.