— Не поняла, — парировала Эмили ровным голосом. Она стояла перед дверью, скрестив руки на груди и грозно посапывая, как разъяренный бык перед матадором.
— Глубоко сожалею, но не могу тебе этого позволить.
— Это еще почему?
— Небезопасно, на воле слишком много... этих...
— Тигров? Кобр? Медведей? — подсказала Эмили.
При чем здесь медведи? За стенами хижины — масса мужчин, в том числе воины маори, которых любая англичанка признает красавцами, рослые и мужественные полинезийцы с бронзовыми мускулистыми руками, лоснящимися от пота, люди, способные долгие часы трудиться на жарком солнце и не чувствовать усталости. Среди них немало юношей, напоминающих греческих богов. Слишком много соблазнов, и Эмили там не место. Но что ей сказать?
— Людоеды! — неожиданно выпалил Джастин. — Вокруг слишком много каннибалов. Неужели забыла? Я же тебе все время о них толкую.
— И ты считаешь, что они сразу на меня набросятся? — язвительно спросила Эмили, провела кончиком языка по жемчужным зубам и зло оскалилась.
Джастин мял в руках шляпу, будто пытался выдавить из нее решение проблемы. Он боялся сорваться, как натянутая до предела струна. Ну до чего аппетитная девчонка! Признаться, здесь ей грозит еще большая опасность, чем на воле.
— Не могу поручиться, что людоеды проявят выдержку, — сказал Джастин.
— Странно. А я вот точно помню, что Трини говорил, будто в округе нет ни одного племени, враждебно настроенного к белым. Более того, по его словам, местные туземцы сражались вместе с белыми против пришельцев, пытавшихся силой захватить их земли.
Не только аппетитная, но и обладает отличной памятью. Такое сочетание представляет смертельную опасность.
— Тем не менее, — гнул свое Джастин, — на востоке, в районе Роторуа, до сих пор можно встретить враждебно настроенные племена, и они довольно часто совершают набеги на прилегающую территорию, — терпеливо втолковывал он. Заметив, что Эмили обиженно выпятила губу, Джастин поспешил смягчить тон. — Единственное, о чем прошу, не выходи из дома одна. Я позже вернусь, и мы вместе прогуляемся. — Естественно, у него и в мыслях не было возвращаться до заката. Джастин рассчитывал пригласить девушку на прогулку, когда станет совсем темно и только ему будет дано любоваться ее прелестями.
— Значит, пока ты не вернешься, мне предстоит торчать здесь взаперти, как рабыне или твоей пленнице? — спросила Эмили, тряхнула кудрями и вопросительно посмотрела на Джастина.
А его раздирали противоречивые чувства и желания; хоть смейся, хоть плачь. Слово «пленница» разбудило воображение, и в уме всплыли эротические картинки, в которых немалая роль отводилась шелковым путам и пушистым звериным шкурам. В душе Джастин вновь возблагодарил бога, что он не позволил девушке угодить в руки какого-нибудь мерзавца, но одновременно приходилось признать, что совладать с собой становится все труднее.