— Может, до того нагрешили, — буркнул солдат.
— Война все списала, — отмахнулся Домешек.
— Тогда где мы? — спросил Саня. — Если мы не в аду, то, получается, это такой специальный рай для танкистов?
— Ну его к чертовой бабушке, такой рай! — крикнул из машины Щербак.
— Каждому воздастся по вере его! — напомнил Домешек и подмигнул Сане.
— Да я… — крикнул было Щербак и умолк. Задумался.
— Вот дураки-то, — сказал Бянкин и полез обратно в машину.
— Ты сам-то понял, чего сказал, Мишка? — спросил Саня, чувствуя, как покрывается холодным потом. Хотя мертвые вроде не потеют, но ощущение было именно такое.
— Ну, лейтенант, ты же первый был против религиозной постановки вопроса. Сам говорил: здесь что-то другое. Припоминаю по этому поводу один анекдот. Приходит Абрам в синагогу…
— А если — по вере? — вырвалось у Сани. — Вот оно! Чего я видел в жизни, кроме войны? И во что верил? Я победить хотел фашистов! Только боялся, что меня с машины снимут, каждую минуту боялся… Да я на войне по-настоящему всего день прожил — и тут меня срезало! Один бой — и готов Саня Малешкин! Когда мне было в себя поверить?! Ну вот, какая вера, такой и рай! Недоделанный, игрушечный!
Наводчик глядел на Саню усталыми грустными глазами.
— Не бойся, лейтенант. Это все вообще не по правде, — сказал он наконец.
— Почему?!
— Потому что… Иногда я вспоминаю, как ты погиб. И вдруг вижу, что все не так. Я прекрасно помню, что ты остался жив-здоров, это меня убили.
— Как — тебя? — буркнул Саня. — Почему тебя?
— На войне, как на войне, лейтенант. — Домешек криво усмехнулся. — Только дело было не зимой, а летом. Та же самая история: мы проскочили в деревню по краю поля, под прикрытием дыма, ты бежал перед машиной, потому что Щербак… растерялся. Все в точности, но летом. И мы сожгли два «тигра». Второй успел перебить нам гусеницу, машина на заднем ходу разулась, мы залегли вокруг нее, отстреливались. А потом Громыхало сцепился врукопашную с немцем, который вылез из-за хаты с «фаустом». Я побежал на помощь, убил немца, и тут меня из пулемета… Очень больно. — Подождал, все так же устало глядя на Саню, и добавил: — Вы меня очень хорошо похоронили, спасибо, я был тронут. Честное слово.
— Хорошая Мишке досталась земля… — пробасил из машины Бянкин.
— Мягкая, как пух… — прошептал Саня.
На глаза навернулись слезы. Малешкин шмыгнул носом и отвернулся.
* * *
Через несколько дней Сане удалось поговорить с Пашкой Теленковым. Не обменяться данными, а именно по-человечески поговорить. Их самоходки как раз встали рядом в засаду… И так остались стоять.