– Да, я знаю.
– Это из-за тебя она оказалась на Бали, – дерзко произнесла Кейти, не в состоянии справиться с подступившей горечью.
Он потупил взгляд:
– Да.
– Она любила тебя. А ты был с ней жесток.
Он переступил с ноги на ногу, и она вдруг осознала, насколько близко от края они стояли. Налетевший порыв ветра словно приклеил подол ее платья к бедрам.
– Наверное, Миа стояла здесь, – сказала Кейти. Она посмотрела вдаль и почувствовала бесконечно простиравшуюся перед ней пустоту. Ей вспомнился прыжок с парашютом: она лишь подалась вперед, а внизу не оказалось ничего, кроме воздуха, и она стала падать. – Ей, наверное, было очень страшно.
Она вспомнила их последний телефонный разговор. Порой ей казалось, что каждое из произнесенных ею слов было весом с булыжник, которыми впоследствии оказался вымощенным путь Миа к этому месту.
– Мне страшно представить, что она была одна.
– Не одна, – тихо возразил он.
Кейти похолодела.
– Я был здесь.
Сердце ее гулко заколотилось:
– Что?
Его взгляд был устремлен к черному горизонту.
– Мне нужно кое-что рассказать тебе о гибели Миа. – Ной шагнул к ней, и она ощутила всплеск адреналина, подобно вспыхнувшему в ней костру. – Мне важно, чтобы ты знала, как я сожалею.
– О чем? – спросила она, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног.
(Бали, март)
Нетвердо ступая, Миа брела по берегу – выпитая водка давала о себе знать. Она жалела, что не взяла бутылку с собой, чтобы допить ее и отключиться полностью. В груди поселилась тоска, нависавшая над ней уже долгие недели.
Еле волоча ноги по сырому песку, она вспоминала тот вечер на Мауи, когда Ной вытащил ее из воды. Ему необходимо было спасти ее, потому что он не смог спасти своего брата. И его ощущение вины было таким же мрачным и непроглядным, как и ее.
Джез с Ноем нанесли удары друг другу кулаками.
Они с Кейти ранили друг друга словами.
Ей до сих пор слышался голос из собравшейся вокруг драки толпы: «Они же братья?» Словно степень родства могла быть как-то сопоставима со степенью ненависти.
После всего, что случилось, она чувствовала себя разбитой и обессиленной. Она свернула с берега к гостинице.
Оказавшись у своего номера, Миа увидела, что дверь приоткрыта, словно внутри недавно кто-то побывал. Она толкнула ее, открывая шире, и тихо прошла в комнату.
Над кроватью, точно привидение, висела москитная сетка, а возле кровати горела лампадка. Неужели это она ее оставила? Миа настороженно осмотрелась: рюкзак был на месте, но все же что-то поменялось.
Тут она поняла: дневник. Он лежал на низком столике из бамбука – там, где она и оставила его раскрытым, – но только сейчас на нем оказалась ручка со снятым колпачком. Подойдя ближе, она увидела запись, сделанную чужим почерком на чистой странице. Слова были не слишком раборчивы – небрежные каракули с наклоном вперед.