Белая необозримая равнина, тусклый свет луны и далекий леденящий душу вой.
По безлюдной дороге скакал отряд всадников. Брильи скакал первым, от него не отставал Жак. Остальные растянулись за ними цепочкой.
Ослепительно яркий зимний день. За ночь все покрылось свежим снегом и теперь сверкало и сияло. Праздник природы дополняли радостные крики и смех.
Многочисленные дети станционного смотрителя в обледенелых корзинах катались с высокой горки. На ее круче стояла Фике и по-детски, с завистливым любопытством наблюдала за ними. На руках у нее были большие варежки из красной лисицы.
Рядом оказался кое-как одетый карапуз лет пяти.
— Пойдем! — крикнул он Фике, призывая ее сесть в корзину.
— Не могу! — с сожалением вздохнула она и, отвернувшись, добавила: — Это неприлично.
А малыш уже мчался по горе. Лукошко под ним перевернулось, и он продолжал с визгом катиться на животе. Из-под задравшегося казакинчика была видна красная попка.
— Прошу, моя королева! Карета готова. — Никита, веселый, с непокрытой головой, поставил к ее ногам огромную корзину с замороженным днищем.
— Только с вами, мой рыцарь! — обрадованно воскликнула Фике и добавила тихо на ухо: — Я боюсь…
Они помчались по горке в корзине, радостно, как это бывает только в молодости. На ухабе корзина подпрыгнула, опрокинулась, и они вывалились на лед. Фике схватилась за Никиту, пугаясь и хохоча, и он прижал ее к себе.
Крепко обнявшись, они скользили дальше по горе, пока не врезались в мягкий сугроб.
Неожиданно появилась Шенк, безмолвно взяла Фике за руку и повела ее к дому, на ходу выговаривая что-то и стряхивая снег с шубки.
На крыльце уже стояла Иоганна и отчитывала кучера за поломанную карету:
— Так и знала, что все поломаете! — Она погрозила хозяину пальцем: — Туземцы проклятые! Как мы поедем?
Отряхиваясь от снега, Никита с почтением подошел к Иоганне, туалет которой обновился — голову ее украшала пушистая шапка молодого князя.
— Сударыня, я не хочу быть навязчивым, но, может быть, вы воспользуетесь моей кибиткой? Гаврила уже переставил мою карету на полозья. Путь на полозьях куда спокойнее. Кроме того, надо пересечь реку, а там полыньи…
— Я согласна, князь, — милостиво промолвила Иоганна и в сопровождении Фике и девицы Шенк направилась к кибитке.
Кучер поспешно принялся грузить в кибитку вещи.
Гаврила поймал Никиту за рукав.
— Никита Григорьевич, опять подарили! — Он указал на Иоганну. — А застудитесь? Да ведь и жалко, меха-то драгоценные!
— Брось, Гаврила! Бедность так унизительна… — с искренней болью отозвался Никита и вошел в дом.