Лальмант рассмеялся без тени раздражения.
— Дорогая моя! Что за интерес к этому Мелвилу? Минуту назад казалось, что вы готовы убить Вендрамина. А теперь вы как будто готовы убить меня. И вся эта ярость из-за того, что вы внушили себе, будто мы можем обидеть паиньку-англичанина? Осторожнее, Анна! Поберегите страстный темперамент!
— Не будьте скотиной, Лальмант!
Он лишь вновь рассмеялся и не спеша вернулся за стол. Но этот смех удивил ее.
— Я сказала, не будьте скотиной и выбросьте это скотское умозаключение, что мистер Мелвил — мой любовник. Я полагаю, что именно на это вы намекаете.
— Ну почему же скотское? Мистеру Мелвилу можно только позавидовать. Видит бог, будь я лет на десять помоложе, дорогая моя…
— Без разницы, будь вы хоть на двадцать лет моложе. Пусть это утверждение примирит вас с вашим возрастом. Вы — слизняк, Лальмант, злокозненный слизняк. И вы понапрасну тратите время, если думаете, что затянете мистера Мелвила в ваши сети. Вы не знаете этого человека.
— Пожалуй, в этом вы определенно имеете преимущество надо мной — пауком и слизняком.
Его насмешка привела ее в такую ярость, что она вскочила со стула.
— Да это так. Я знаю его как человека чести: учтивого, любезного, деликатного и смелого. Я горжусь, что могу считать его своим другом. И, видит бог, их у меня немного. Он не такой, как другие, которые преследуют меня лишь потому, что я — женщина, которые вызывают у меня тошноту своими ухаживаниями и отвращение — своей расчетливой лестью. Из-за того, что меня считают вдовой без покровительствующего мне мужчины, они смотрят на меня как на нечто такое, что можно преследовать и заманивать их отвратительным искусством соблазна. Мистер Мелвил — единственный человек в Венеции, кто ищет моего общества и в то же время достоин моего уважения, потому что он воздерживается от любовных притязаний ко мне.
— Тем самым, насколько я понимаю, еще больше возбуждая ваш интерес. Это искуснейший метод.
Она посмотрела на него с неприязнью.
— Ваш мозг — это выгребная яма Лальмант. Я зря теряю с вами время. Я говорю о вещах, которые вам не понять.
— В конце концов, будьте благодарны мне за службу, которую я вам даю.
— Я буду благодарна если вы прекратите ее, избавив меня от этой свиньи, Вендрамина.
— Этого недолго ждать, детка. Еще немного терпения. Это будет хорошо вознаграждено. Я это знаю. Вы никак не сочтете нас скупыми.
Но она по-прежнему злилась на него, когда уходила.
Глава XXII. АРКОЛА И РИВОЛИ
Предупрежденный Марком-Антуаном о нынешнем отношении Франции к вооруженному нейтралитету Венеции и о том, что он может дать предлог для объявления войны, граф Пиццамано взялся за дело с энергией отчаяния. В результате, в том числе и стараниями Людовико Манина, через неделю состоялась ассамблея в доме Пезаро. Семь достойных патрициев пришли туда обсудить с дожем ситуацию, в которой оказалась Светлейшая, и меры, которые необходимо предпринять. Франческо Пезаро — ведущий сторонник вооружений; Джованни Балбо и Марко Барбаро — члены Совета Десяти; Катарин Корнер — государственный инквизитор; Джакомо Нани — проведитор Лагуны. К ним, составлявшим его делегацию, граф добавил Леонардо Вендрамина, как лидера барнаботти.